Проповедник

Его возбуждали рассказы о молитвенных собраниях. Эфроим в красках описывал экстаз на лицах людей и их полную поглощенность Проповедником и его сыновьями. Эфроим говорил потрясающе, в его голосе звучали раскаты грома, и Якоб не сомневался, что это просто околдовывало людей. Больше всего Якоб любил слушать истории о том, как Габриэль и Йоханнес творили чудеса. Каждый день они исцеляли людей, и Якоб видел в этом что-то совершенно необыкновенное. Он не понимал, почему его отец никогда не хотел об этом говорить и — более того — даже стыдился волшебного периода своей жизни. Подумать только: дар исцелять, лечить больных и поднимать на ноги увечных. Как он, наверное, горевал, когда дар исчез. Как говорил Эфроим, так и должно было случиться, раньше или позже. Габриэль вынес это стоически, но Йоханнеса потеря потрясла. По вечерам он молил Господа вернуть ему дар, и как только видел раненую зверушку или птицу, тут же бежал к ним и пытался вылечить их силой, которую когда-то ощущал в себе.

Якоб никогда не мог понять, почему Эфроим так веселился, рассказывая об этом времени. Ему казалось, что такой человек, как Проповедник, который так близко стоял к Богу, должен понимать Йоханнеса, сочувствовать его горю. Но Якоб любил своего дедушку и принимал все, что тот говорил, никогда не пытаясь ему возражать. В его глазах дедушка был безупречен, ведь он спас ему жизнь. Может быть, не явным чудом, возложив на него руки, но поделившись с ним своей плотью, и этим опять возжег в нем жизнь. За это Якоб обожал его.

Но больше всего Якоб ждал того, что Эфроим говорил в конце своего рассказа. Он обычно очень выразительно замолкал, глядел в самую глубину глаз внука и говорил: «А ты знаешь, Якоб, в тебе тоже есть дар, там, глубоко, он ждет, его надо просто суметь отпереть». Якоб любил эти слова.

У него так никогда ничего и не получилось, но ему вполне хватало уверенности, внушенной ему дедушкой; он знал — у него внутри есть сила. Когда Якоб болел, он пытался закрыть глаза и высвободить силу, чтобы исцелить себя самого. Но с закрытыми глазами он видел только темноту. Ту же самую темноту, которая теперь зажимала его железной хваткой.

Может быть, если бы дедушка прожил дольше, Якоб смог бы найти правильный путь и все сделать как надо. Он ведь сумел научить Габриэля и Йоханнеса, так что, наверное, он смог бы научить и его. Но дедушка оставил их.

Громкая птичья перебранка вывела Якоба из раздумий. Темнота внутри его безжалостной хваткой сжимала сердце, и он спрашивал себя: что будет, если темнота сожмет еще сильнее, — тогда, наверное, его сердце не сможет биться и остановится. Последнее время темнота приходила к нему все чаще и чаще и стягивала его все туже и туже, как никогда прежде. Он поднял ноги на кресло и охватил руками колени. Если бы только Эфроим был здесь. Он и только он мог помочь ему найти целительный свет.

— В этом деле мы исходим из предпосылки, что Ени Мёллер не сбежала по своей доброй воле, а была захвачена насильно. Нам также понадобится любая возможная помощь от людей, и мы обращаемся ко всем с просьбой немедленно сообщить нам, если кто-нибудь ее видел, — особенно когда она садилась в какую-либо машину или, по крайней мере, находилась рядом с машиной. Согласно нашим данным, она голосовала на дороге, и любые свидетельства, касающиеся этого, представляют для следствия первоочередной интерес.

Патрик говорил очень серьезно, глядя на собравшихся журналистов. В это же время Анника раздавала им фотографии Ени Мёллер для публикации в газетах. Хотя обычно бывало совсем наоборот, но на этот раз пресса могла оказаться полезной. К великому удивлению Патрика, Мелльберг настоял на том, чтобы он провел эту срочную пресс-конференцию сам. Мелльберг, против обыкновения, сидел в конце небольшой комнаты для совещаний и посматривал на Патрика, который стоял перед журналистами. Несколько рук поднялись в воздух.

— Есть ли какая-нибудь связь между убийством Тани Шмидт и исчезновением Ени? Удалось ли вам найти какое-нибудь звено, которое объединяет вместе это убийство и найденные вами тела убитых Моны Тернблад и Сив Лантин?

Патрик откашлялся.

— Во-первых, мы еще не получили официального подтверждения идентификации Сив. Поэтому я прошу пока не писать, что это она. Что касается других подробностей, которые мы выяснили или, напротив, о которых еще не успели узнать, то я об этом, к сожалению, не могу рассказывать в интересах ведения дела.

Журналисты тяжело вздохнули, потому что постоянно сталкивались с молчанием, когда дело касалось интересов расследования. Но тем не менее руки по-прежнему тянулись в воздух.

— Туристы начали уезжать из Фьельбаки; как вы считаете, правильно ли они поступают, есть ли у них основания для опасений?

— Нет, никаких причин для беспокойства нет, мы упорно работаем, чтобы раскрыть это дело. Но в настоящий момент мы должны сконцентрироваться на поисках Ени Мёллер — это все, что я хотел бы сказать. Спасибо.