Пропавшие среди живых

Вернувшись в управление, Корнилов почувствовал себя совсем плохо. Голова уже не болела, а стала будто чугунной, непомерно тяжелой, и каждое слово, каждое движение отдавались тупым гулом. Пот катился градом, и Игорь Васильевич не мог понять отчего — то ли от жары, то ли поднялась температура. Но простудиться в такую теплынь? Когда нет ни ветерка, а воздух раскален как в литейном цехе. Это как-то не укладывалось в сознании. Он положил руку на пульс и, глядя на секундную стрелку, отсчитал удары. Стрелка расплывалась перед глазами, но он, напрягая зрение, все-таки досчитал до конца. Сто двадцать ударов…

События, две недели развивавшиеся еле-еле, то и дело ускользавшие из поля зрения, вдруг стали разворачиваться в бешеном темпе. Словно сеть, раскинутая на глубине и скрытая до поры от глаз спокойной поверхностью озера, вытянута наконец на мелководье, и уже видно, как ходят, баламутя воду, стремительные щуки, и только самого кошелька не видать, но сердце уже нетерпеливо екает в ожидании богатой добычи. Заболеть в такое время!

«Нет, нет, — твердил Корнилов. — Не болеть! Еще немного, и мы выйдем на эту темную лошадку, на этого неизвестного».

В том, что убийца Хилкова был причастен и к угону машин, Корнилов не сомневался.

В кабинет заглянул Бугаев и начал было рассказывать о том, что Угоев-старший дал подробные показания на восемь машин. Корнилов остановил его.

— Сенечка, все это очень интересно, но не мне, а Белянчикову. Все ему, все! Я, кажется, отключаюсь от дела…

Бугаев удивленно посмотрел на Корнилова, и Игорь Васильевич понял, что вид у него, наверное, совсем больной. Удивление в глазах Бугаева моментально сменилось сочувствием, а уж сочувствия Корнилов не терпел.

— Семен, ты меня понял? Подробности письмом. Уматывай к Юрию Евгеньевичу.

Но Бугаев не уходил.

— Сеня… — начал было Корнилов, но осекся, увидев в глазах Бугаева тревогу.

— Что еще стряслось, Семен?

— Мы проверяли картежников… Тех, которые в гостинице играют.

— Ну проверяли. И что? Доложи Белянчикову.

— Игорь Васильевич, один из них ваш брат. Иннокентий Васильевич, — выдохнул Бугаев.

— Кеша? — Корнилов откинулся на спинку кресла и машинально повторил: — Кеша…

Потом тихо сказал:

— Ты, Сеня, присядь…

Минуты две они сидели молча. Корнилов барабанил пальцами по креслу.

— Вот что, Семен, — наконец сказал он. — Все доложи Белянчикову. Все. Я же сказал — отключаюсь от дела. Отключаюсь.

Бугаев ушел. А Корнилов вдруг отрешенно подумал: «Может, это ошибка? Кеша-то скопидом, жадоба. И вдруг карты! Как же он, рублишко к рублишку, а потом сотню на кон? Ну что ж, доигрался, Иннокентий Васильевич. Допрыгался…»

Игорь Васильевич взял лист бумаги и написал заявление начальнику управления.

«В связи с тем, что мой брат, Корнилов Иннокентий Васильевич, встречался с некоторыми участниками преступной группы Хилкова — Лыткина и играл с ними в карты, прошу отстранить меня от дальнейшего участия в расследовании по этому делу».

«Но с Лавровой-то я обязан поговорить, — решил Корнилов, засовывая заявление в большой конверт. — Обязан».

Он позвонил в тюрьму, чтобы привезли Лаврову, и хотел было поставить чаю, но не было сил. Поудобнее вытянувшись в кресле, он закрыл глаза. Звонил телефон, но Игорь Васильевич не снимал трубку, и ему показалось, что звонок становится все тише и тише… Надо не забыть сказать ребятам, чтобы опросили почтальона и поскорее разыскали уехавшего в командировку мужа той женщины… Потом он подумал о матери. «Опять придется ей трудно. Только привез домой и сам заболел. Может, лучше в госпиталь лечь? А теперь история с Кешей!»

Корнилов вдруг поймал себя на том, что думает о Кеше слишком спокойно. «Что же это я? Зачерствел на своей работе?» — подумал Игорь Васильевич, и ему стало горько именно от этой мысли. Брат связался с подонками и сам может сесть на скамью подсудимых, а он почти спокоен. «Да ведь худшее я уже пережил. Худшее случилось месяц назад, в деревне. Когда я узнал, что Иннокентий отправил мать на остров… — Корнилов вздохнул, провел ладонью по лицу, чувствуя, что ему уже совсем невмоготу сидеть в душном кабинете. — И мое будущее под большим вопросом. Полное служебное несоответствие — родного брата прозевал».

В это время привели Лаврову. Корнилов слышал, что девчонка она красивая, но чтобы настолько… Белые прямые волосы до плеч, большие заплаканные глаза, узкое с матовой кожей лицо, чуть раздвоенный кончик носа.

— Вы готовы говорить правду? — в упор, без всяких предисловий, спросил Корнилов.

Лаврова поспешно кивнула и тихо, чуть не шепотом, сказала:

— Да. — Лицо ее сморщилось, она достала платочек, но сдержалась…

— У Евгения были знакомые — курильщики трубок?

Она не поняла и недоуменно пожала плечами.

— Трубки, трубки курили его друзья, знакомые?

— Нет. — Она подумала немного и отрицательно покачала головой.

— С кем дружил Хилков?

— С Кошмариком, — сказала она. — С Лыткиным. Они работали вместе. С Феликсом Николаевым. С Георгием Угоевым…

— А может, это просто сослуживцы? — спросил Корнилов.

Она ничего не ответила.

— Вам известно, где сейчас Феликс Николаев?

— Уехал.