Пропавшая

Всё это я узнал уже потом, когда мучительно приходил в себя, лёжа на спальнике в том же помещении, где мы нашли этого донора. А до этого передача воспоминаний «изнутри» выглядела так: внезапно обнаруженная рельсовая ветка, тянущаяся от здания вокзала-склада моего сознания куда-то в белёсую бесконечность, и приближающаяся бесконечная вереница товарных вагонов, платформ и цистерн, загруженных разномастной тарой без локомотива. Следующие часы? дни? недели? я провёл, ежесекундно пытаясь распределить этот бесконечный поток по веткам и тупикам сознания, сначала успевая как-то сортировать, потом уже как попало, лишь бы были свободные места. В какой-то момент вместо одной входящей колеи к моему мозгу подключилось аж шесть. Дочь каким-то образом догадалась или поняла, как делать первичную сортировку, и стало легче, несмотря на возросшие объёмы трафика. Через бесконечность времени загрузка завершилась, и я попытался понять, что именно мне досталось и, по возможности, рассортировать полученное. Тут действие «грани» кончилось.

Объективно сознание просто возвращалось из состояния неестественной структуризации в естественное. Субъективно же я почувствовал себя перчаткой, которую выворачивают наизнанку! Уверен, испытай донор хоть раз подобное, вмиг растерял бы желание помирать, поскольку его воспоминания просто вернулись на свои места. А у меня был огромный объём информации, который раньше отсутствовал. Причём информации… гм, ну пусть – архивированной… разобрать и разгрузить я успел самый мизер. Контроль над механизмами собственной памяти я уже утратил, зато подсознание, напротив, проснулось и, подчиняясь вложенному эволюцией механизму, постаралось разом обработать новые колоссальные массивы данных. Дальше я просто валялся в бреду. Смутные воспоминания о видениях, испуганных, странно искажённых лицах Егора и Васи, о том, как мне протирают губы влажным платком и пытаются напоить.

Когда я окончательно пришёл в себя, обнаружил сразу несколько вещей. Во-первых, я всё ещё лежал в кругу света лампы Мерха. Во-вторых, я был гол, аки младенец, и завёрнут в определённо очень неприятно воняющий продуктами человеческой жизнедеятельности спальник. В-третьих, я попытался оторвать голову от импровизированной подушки и невольно застонал. Страшная слабость не давала даже нормально пошевелить рукой. Ко всему прочему, «ныла душа». Попытавшись разобраться в последнем, я едва не выматерился вслух, вместо этого меня пробил приступ сухого кашля.

Мерх, сволочь, ну, спасибо тебе за прощальный подарок! Только чужой многолетней депрессии мне и не хватало!

– Папа!

– Папа!!! – Глаза Егора подозрительно блестели, Василиса ревела в три ручья, даже не пытаясь это скрыть. Облегчённо ревела. – Ты кашлял, пей, вот, пей!

– Спа…сибо. – После горячего «пакетикового» буль она у меня даже голос прорезался, и проклятая слабость постепенно начала отступать. – Долго я так здесь?

Дети замялись, я с опозданием понял, что средств измерения времени у нас не осталось, а под землёй закатами и рассветами не полюбуешься. Проклятье! Только сейчас сообразил, через что заставил пройти собственных детей, мало того что валялся почти как мёртвый, так ещё и протекает это бесконечно долго, без привязки к суточным ритмам природы восприятие времени обычно начинает чудить.

– Дайте мне шанду, проверю по таймеру, – попросил я и наткнулся на два удивлённых взгляда. – Ну, шанду. Мы его ещё за фонарь приняли поначалу. Далеко стоит, мне пока не дотянуться самому.

Первым выражение лица сменилось у сына. Сначала недоверчивое, а потом…

– Получилось. Вася, у нас получилось!

Что получи… Тут я осознал, что меня никто не учил работать с портативной системой биологической очистки, не знаю с детства дереш – «эсперанто» местной цивилизации, да и имперский на курсах в академии не учил. Некоторые знания вообще легли так, что я не мог их разделить, например, принципы построения распределённых компьютерных сетей на Земле и здесь совершенно идентичны (разумеется, реализация отличалась). Я «вспомнил» ещё кое-что и опять раскашлялся, организм «не потянул» смех. Выпив несколько глотков чая, я немного успокоился и сообщил детям:

– Мерх, кха! Мерх – это не имя, даже не прозвище. Это жаргонное название профессии, вроде нашего слесаря и электрика, только ещё и компьютеры чинит. Вот кем надо быть, чтобы самого себя даже мысленно так именовать?

11