Пропавшая Рысь

– Я отправила им твою фотографию, когда узнала, что федералов нашли мертвыми. Монти сказал, что ФБР послали только двоих, и, когда выяснилось, что оба убиты, я переслала им твою фотографию, чтобы они тебя проверили. Я щелкнула тебя пару дней назад, хотела запомнить ту милую туристку, к которой меня так тянуло и которую, я думала, мне не суждено больше встретить. – Рысь потрясла головой, кляня себя за то, что даже не заподозрила, что Джек не та, за кого себя выдавала. – Похоже, сколько пластики ни сделай, они тебя все равно узнают, а?

– Да, после Израиля я кое-что подправила. Отчасти потому, что мне нужно было исчезнуть, отчасти потому, что мне изуродовали лицо.

– А как тебе удалось инсценировать свою смерть перед ОЭН? Они же все тщательно проверяют.

– Там были самоубийства, аварии и проливные дожди бомбардировок каждые две недели. Такое в Израиле было время. Мне почти все зубы вышибли, когда пытали, то, что осталось, я решила удалить. Потом примешала к останкам на месте одного очень кровавого события.

– А как в ОЭН узнали, что ты мертва?

– Я пробралась в лабораторию и подменила вещи, найденные вместе с неопознанным телом, которое должно было изображать «мое». Чтобы все выглядело натуралистично, я местами подпалила сумку, украсила парой пятен собственной крови, а внутрь положила расческу, чтобы быть уверенной, что у них будут мои образцы ДНК. И, как ты знаешь, у нас, – Джек замолчала, запнувшись. Поправила себя: – у вас обязательно иметь при себе контактный номер, на случай, если такое произойдет. Так что, кто бы там ни рылся в моих вещах, они позвонили «ближайшим родственникам».

– То есть Монти?

– Угу.

– А сейчас ты работаешь на мафию.

Джек села на кровати, обхватив голову руками.

– Я работаю на любого, кому понадобятся услуги таких, как я.

– В смысле?

– В смысле таких, кто помогает избавиться от головной боли.

– Наемный убийца, – заключила Рысь. – Как благородно.

– Да не особенно, если смотреть под таким углом. И потом, где разница между тобой и мной?

– Разница в том, что я прибегаю к убийству в крайнем случае, когда нет других вариантов.

– А что, когда у тебя нет других вариантов, или когда тебе приказали, – это благороднее? – честно спросила Джек. – Убить – это всегда значит только одно: убить. И не важно, какова причина. Ты решаешь чью-то судьбу.

– Я убиваю тех, без кого мир только лучше, – возразила Рысь.

Как могла Джек сравнивать то, чем они занимаются?

– Если они погибнут, невинные люди будут продолжать спокойно жить. Я не убиваю первого попавшегося, когда угодно, только потому, что за это заплачено.

– Да и я не всегда следую заветам Ганди, вообще-то.

– Знаешь, что я никак не могу взять в толк? – проговорила Рысь с сарказмом, – Почему из всего, что открылось тебе, когда ты начала новую жизнь, ты выбрала путь убийцы?

Джек не поднимала взгляд.

– Что бы это могло сказать о тебе? – продолжила давить Кэссиди, когда та не ответила.

– Хотела бы я знать, – Джек повернулась к ней. – По правде говоря, я всего лишь делала то единственное, в чем всегда была хороша. Стать невидимой, выследить и убить цель. У меня никогда не было ни какой-то определенной страсти, ни выдающихся навыков, как у тебя или у всех других. У тебя есть скрипка. Другие – художники, механики, физики, продолжи ряд уж сама. А у меня ничего нет. Все, что я умела, – это работать со всякими оторвами.

– Я и представить себе не могу ничего более достойного, чем способность найти контакт с этими ребятами и желание им помочь, – Рысь вспомнила, как Джек повела себя с детьми в Ханое. – Большинство людей не знает, как быть с такими эмоциональными потребностями. Что в этом дурного?

– Ничего. Мне это нравилось, – Джек сидела, уставившись на свои руки. Сжала кулаки. – Но, когда я вернулась, я не могла быть собой, не могла быть среди людей и доверять себе и им. Меня выводили из себя даже мелочи, самые незначительные. Я срывалась на крик, я крушила все вокруг. Мне в таком состоянии нельзя было оказываться поблизости от детей. И только люди, ценившие другие мои навыки, могли помочь мне найти выход для ярости. Анонимно, что бы ни случилось.

– Нет, я поверить не могу, что у такого одаренного человека, как ты, не нашлось никаких других навыков.

Она знала, как проводился отбор. В Организацию попадали только дети с высокими умственными и физическими способностями. Но и этого было недостаточно – необходима была еще генетическая предрасположенность к чему-то помимо основных занятий. И, конечно, творческая изобретательность.

– Каждый ребенок, которого отобрали в ОЭН, остается там только благодаря своим способностям, а они всегда, сама понимаешь, выше средних.