Пролог

— Вы хотите пробудить жалость или стыд в моем муже? — сказала Савелова, горько улыбнувшись, когда Волгина вернулась к ней: — напрасная надежда. — Слушайте, что было между ним и мною, что заставило меня приехать вчера к вам…

— Я понимаю, что вы приехали ко мне, только потерявши всякую надежду; зачем мне знать подробности? — останавливала ее Волгина. Но жалкая женщина хотела жаловаться и плакать. Волгина принуждена была слушать.

* * *

Давно Савелов хотел, чтобы жена его завлекала Чаплина. Она знала всю важность дружбы этого человека и, подавляя отвращение, стала кокетничать с ним. Но это не человек, а животное. Смотреть на женщину, говорить с нею, пожимать ее руку, в этом нет никакого удовольствия ему. Вероятно, и целовать женщину не очень занимательно для него. Он не человек, он только животное. Женщина имеет для него только одну интересность — быть его наложницею. После трех, четырех разговоров он сказал ей: — «Видно, вы считаете меня за дурака», и не хотел больше слушать ее любезностей. Она сказала мужу, что делала все, что могла, и не может сделать ничего. Муж не стал спорить.

Но, когда завладел уликами против нее, он снова сказал ей: «Дружба Чаплина чрезвычайно важна для нас, Нина; прошу тебя, приобрети ее». Она должна была приобретать. — При втором разговоре Чаплин сказал: «Да что, будто я не понимаю? Вы опять хотите кормить меня пустыми словами». Она принуждена была подавать ему надежду. Но еще два-три разговора, и он уже говорил: «Да что же, какие там у вас помехи да задержки? Я вижу, вы просто отлыниваете». Он злился. На ее беду, он почувствовал влечение к ней, — и очень сильное Он стал бы мстить ей, вредя мужу. Он может обратить ее мужа в ничто. Как она сказала бы мужу: «Я сделала его врагом тебе!» Прощение было бы невозможно. Она мучилась и не могла решиться говорить с мужем. И вот, треть его дня вечером, муж объявил ей, что в нынешнем году хочет праздновать свои именины парадным обедом и что граф Чаплин должен быть на обеде: — «Ныне бал, на котором ты увидишь его; пожалуйста, сделай, чтобы он приехал». — Она поехала исполнить поручение. — «Ну, что? Опять наплетете какую-нибудь небывальщину? Опять станете отлынивать?» — был привет графа Чаплина. — «Нет, — сказала она: — я нашла, наконец, возможность говорить с вами наедине… Послезавтра именины моего мужа. Приезжайте, и мы будем говорить наедине». — «Как же это будет, по-вашему? С вами надобно ухо держать востро: больно мастерица отлынивать. Ну, как будет свидание?» — «После обеда я поведу вас посмотреть наши комнаты, — и мы останемся в моей комнате одни». — «Так-то вы не отлыниваете? — сказал он. — Нашли дурака! Хорошо будет свидание! — В соседней комнате усадите гостей; да еще станет поминутно соваться горничная. Понимаем-с! — Выйдет: по усам текло, в рот не попало». Он храпел в бешенстве. Она испугалась. — «Чего же вы требуете?» — сказала она. — «Вот мое условие, государыня моя: после обеда поедем с вами в театр, в карете. Хотите, то прекрасно; не хотите, узнаете, каково играть со мною, точно с дураком». — Она согласилась.