Пролог (Окончание)

(Эта-первая большая речь Мартина Лютера Кинга против войны во Вьетнаме, вызвавшая огромный резонанс в стране, была произнесена 4 апреля 1967 года. Убит он был ровно через год — 4 апреля 1968 года — день в день.)

Нападки на Кинга усиливались. Бывшие его друзья, традиционные негритянские лидеры, резко критиковали его за то, что он вмешивался в политику и требовал прекратить войду во Вьетнаме. Левацкие группы е трансплантированными туда секретными сотрудниками ФБР проклинали его за «позицию активного ненасилия». Так называемые либеральные газеты, которые раньше поддерживали Кинга, обрушились на него.

Эндрю Янг. Для Мартина Лютера Кинга было настоящим горем оказаться под атакой людей, которых он раньше уважал. Он тяжело переживал, например, когда против него выступил Ральф Макгилл (которого, как известно, спровоцировали на это официальные лица из ФБР. — Г.Б.). Я видел, как Мартин Лютер Кинг сидел и плакал, когда увидел в газете «Нью-Йорк тайме» передовую статью, в которой его ругали за выступление против войны во Вьетнаме, Он плакал, он горевал, но это не уменьшало его решимости. Наоборот — увеличивало её.

Травля Кинга достигла высшей точки именно к весне 1968 года, накануне марша бедняков, который мог стать крупнейшей в истории 60-х годов бедняцкой демонстрацией против социального неравенства в США, против войны, против расизма. Тот факт, что марш бедняков был назначен на конец апреля и бедняцкие караваны должны были сосредоточиться в Вашингтоне к 1 мая, наполнял план Кинга устрашающей символикой классового объединения неимущих.

* * *

В тревожные дни марта 1968 года в Мемфисе проходила стачка санитарных рабочих — городских уборщиков мусора — преимущественно чёрных. Она началась еще в феврале. Рабочие местного профсоюзного отделения № 1733 требовали признания своего профсоюза, прекращения расовой дискриминации при приеме на работу, увеличения зарплаты и улучшения условий страхования труда. Мемфисские власти отказывались выполнить эти требования. Священник Джеймс Лоусон, глава стачечного комитета, попросил Кинга поддержать еанитарных рабочих Мемфиса и 28 марта принять участие в мирной демонстрации протеста против позиции городских властей. Присутствие Кинга должно было привлечь к стачке внимание страны и оказать давление на муниципалитет.

Кинг принял предложение Лоусона. Узнав об этом, одна мемфисская газета написала: «Кинг намеревается провести в Мемфисе генеральную репетицию марша бедняков!»

* * *

…Гувер только что закончил разговор по телефону, во время которого больше слушал, почти ничего не говорил, лишь изредка обозначая евое присутствие на этом конце телефонного провода коротким «хм». Положив трубку, не глядя на Салливэна, тактично отошедшего во время разговора подальше от Старика (трубка специальной связи была звучной, и в двух метрах можно было невзначай услышать из нее, даже прижатой к уху, то, что слышать не полагалось), Гувер сделал несколько пометок в блокноте, лежавшем перед ним, затем лёгонько крутанул себя в кресле вначале в одну сторону, потом в другую — это всегда было признаком хорошего настроения — и сказал:

— Слушайте, Билл. Вам никогда не приходилось бывать на генеральных репетициях?

— Нет, не приходилось, — сказал Салливэн, улыбаясь и делая несколько шагов к столу шефа. Глядя на Старика весёлыми глазами, он как бы приглашал его продолжить шутку: ну, ну, что там такое е генеральными репетициями? Новый анекдот о хористке? Старик любил такие анекдоты, хоть и рассказывал их редко, только в моменты уж очень хорошего настроения.

Гувер же не смотрел на Салливэна. А взгляд, всё ещё привязанный к блокноту, был серьезен.

— Есть генеральные репетиции совсем закрытые, — начал Гувер неторопливо, как лекцию, — когда в зал не пускают никого. Даже актеров, которые свободны. В зале сидит только режиссёр. И он не хочет, чтобы кто-нибудь, кроме него, судил о спектакле…

Поощрительная улыбка ещё не сошла с лица Саллввэна, хотя он уже понял — Старик вовсе не собирается рассказывать анекдоты.

— …Но есть генеральные репетиции, на которые приходит пресса, чтобы ко дню премьеры критики успели заготовить рецензии… — Гувер все еще не смотрел на Салливэна. — От такой генеральной репетиции зависит судьба спектакля. Если генеральная не понравится рецензентам — публика не пойдёт на спектакль. Спектакль не проживет и двух дней… Понятно?

Салливэн всё ещё не понимал, к чему клонит Старик. Ну не о театре же он, в самом деле, решил сегодня говорить со своим помощником. Гувер, видимо, угадал мысли Салливэна и усмехнулся.

— Вы не читали сегодняшних газет, — сказал он без вопросительной интонации.

— Не успел, — сознался Салливэн. — Дома замешкался, а как только пришел сюда, сразу к вам.