Пролог (Часть 1)

От молчаливого Гамбурга нас отделяло не больше пяти миль, когда с противоположной стороны холма, на который мы медленно взбирались, неожиданно выскочила навстречу длинная легковая машина с открытым верхом. Увидев нас, водитель её круто свернул вправо, на обочину, хотя на дороге оставалось достаточно места, чтобы разминуться, и остановился. Через секунду я увидел направленное в нас дуло винтовки. В нас целился парень в белой рубашке. Он стоял в машине во весь рост.

В сонном, размытом спокойствии дороги № 96 резко очерченная дырочка винтовочного дула была настолько неожиданной и странной, что мы с женой не смогли отреагировать на неё сразу должным образом.

— Кажется, нас снимают для телевидения, — сказала жена, несколько лет проработавшая на Шаболовке в Москве.

Мы всё так же медленно приближались к машине. Парень вёл винтовочную мушку за нами, не отрывая её от уровня нашего ветрового стекла.

В машине было ещё человека четыре — все молодые, лет по двадцать пять, с загорелыми лицами, в белых рубахах.

Машины сближалиеь. От винтовочного дула нас уже отделяли только четыре шага. А я всё никак не мог принять всерьёз это дуло. Всё ждал, когда компания расхохочется, и потому не спешил нажать на акселератор. Но вместо лиц смеющихся я увидел красные, напряжённые лица и глаза, которые, наверное, были не добрее, чем чёрный зрачок винтовки.

Выстрела, однако, не было.

Я нажал на педаль акселератора. «Форд» понесся по узкой дороге. Солнечные треугольные печати слева слились в сплошную золотую клинопись. Справа солнце выбивало сквозь деревья бешеную световую, морзянку.

В боковое зеркало я видел, что парень с винтовкой все продолжает «вести» нас под прицелом. Остальные что-то кричали ему, размахивая руками. Водитель быстро развернул машину и поехал за нами.

Это было похоже на классические голливудские гонки. Нас даже немного заносило на поворотах, как полагается, в таких случаях.

Но вот у подножия холма асфальт вдруг кончился. Его сменил гравий и красный песок. За нами поднялась пылевая завеса. Мы потеряли белую машину из виду. По днищу дробно били мелкие камешки. Из-под колёс взлетали и садились на ветки деревьев тяжелые красные птицы.

Проехав миль пять, мы увидели узкий, прорытый в глинистом холме поворот налево, в сторону от реки.

Новая дорога была совсем узкая, похожая на траншею — не разъехаться двум машинам. Мы решили свернуть туда, чтобы запутать неожиданных преследователей. Потом, с той же целью, еще несколько раз сворачивали то влево, то вправо, на глинистые дороги. Я уже потерял представление, как проехать к Бечтауну, к заветному парому. Спросить было не у кого — за всё время гонок и плутания мы не встретили ни одного человека. В атласе дороги, по которым мы крутились, обозначены не были.

Наконец на склоне холма показалась ферма. Это был такой же дом, какие мы видели недавно в Гамбурге. Неподалёку дощатый сарай.

Я остановил машину. Подошел к двери. В доме раздавались голоса. Постучал. Никто не ответил. Постучал ещё раз — тот же результат. Крикнул: «Есть здесь кто-нибудь?» И снова никто не отозвался. А в доме, я явственно слышал, продолжали разговаривать. Я подошел к окну, откуда разговор доносился громче. Постучал по пыльной сетке. Никакого впечатления. Постучал по раме кулаком. Ничего. А разговор всё продолжался.

Я прислушался.

— Ты был у Нэнси! — донеслись из окна слова, сказанные женским голосом.

— Клянусь, это не так, — решительно ответил мужчина.

— Подлец! — сказала женщина не менее решительно.

— Прошу тебя, не прыгай! — сказал мужчина с ноткой отчаяния.

— Теперь мне всё равно! — произнесла женщина громким шёпотом.

— Не пры-ыгай!! — завопил мужчина. Всплеск воды. Затем все стихло. В комнате не дышали. «Куда она могла пригнуть и откуда?» — подумал я. Прошла ещё секунда тишины. Неожиданно за окном послышалась музыка. И энергичный мужской голос (другой по тембру) произнес: «Рулоны нашей туалетной бумаги на 50 футов длиннее рулона любой другой фирмы. Наша бумага двойная. Она украшена цветочками и издает запах, который вы можете встретить в парижских салонах красоты…»

Я заглянул сквозь решетку окна. Посреди комнаты светился экран телевизора. Молодой человек в нем улыбался и демонстрировал рулон туалетной бумаги, действительно покрытой цветочками.

Но зрителей у телевизора не было. И, насколько я мог видеть, в комнате вообще никого не было. Не было, надо понимать, никого во всём доме. Не было никого вокруг. Только ходила возле сарая курица, приволакивая ногу. Где-то рядом текла пустынная река Миссисипи. Где-то неподалёку ехали в белой машине с открытым, верхом странные молодые люди с напряжёнными лицами. Где-то сидели на нейлоновых стульчиках одинокие фермеры, выставив к дороге ноги и трубки. А здесь в абсолютном одиночестве элегантный молодой человек рекламировал туалетную бумагу, украшенную цветочками и издающую замечательный запах.