Пролог

лукавить – тошнило не по детски: он ощущал в теле некоторую прозрачность, а в голове

размеренный колокольный звон: Бом!.. Бом!.. Бом!.. – приложило его все-таки не слабо –

он даже вяло ужаснулся, представив, что с ним было бы без шкиры, но время для

рефлексии было неудачное – надо было работать и Денис выкинул ненужные мысли из

головы. Он хотел было снова начать обстрел восставшего из праха мага, успел даже

подумать: «Феникс хренов!» – но был остановлен Шэфом, видимо угадавшим его

намеренья:

– Добей этих. В голову. – Приказ верховного главнокомандующего никакого

протеста в душе Дениса не вызвал: «`a la guerre comme `a la guerre» – подумал он на самом

что ни на есть французском языке, а выгравированный на башке переводчик и здесь не

преминул отметиться: «На войне, как на войне!»

Это было странно, но никаких отрицательных эмоций Денис не испытывал, он не

переживал, что ему приходится убивать людей. Может быть дело было в том, что он

находился в кадате, может быть он от природы был таким и только притворялся, причем

главным образом перед самим собой, что он белый и пушистый, может недолгое

пребывание в Ордене Пчелы так на него подействовало, а может быть дело было в том, что все эти люди только что сами пытались убить его, но факт остается фактом, – добивая

ниндзя, он комплексовал по этому поводу не больше, чем плотник забивающий гвозди в

бревна.

«Черным когтем», который Денис держал в левой руке, он сбрасывал с головы

очередной «обезьянки» балаклаву – чтобы отделить уже «обслуженных» клиентов от

дожидающихся своей очереди, а «правый коготь» всаживал в глаз или в ухо – в

зависимости от того, как были повернуты головы беспомощно распростертых «черных

обезьян». Последней из них повезло меньше остальных «товарок» – когда Денис подошел, она была еще в сознании, и когда он сбросил с нее балаклаву, «обезьянка» повернула

голову, и не имея возможности сделать что-либо иное – видать хорошо ей досталось, уставилась на него маленькими, горящими ненавистью глазами. Вот как раз в один из

этих глаз он хладнокровно, не испытывая ни восторга, ни ненависти, и всадил,

напоследок, свой меч.

Кто-то может обвинить Шэфа и его кровавого подручного Дениса в неоправданной

жестокости, чуть ли не в геноциде, но если он человек честный и не склонный ко лжи

самому себе, то он вне всякого сомнения вынужден будет признать, что никакого иного

приказа мудрый руководитель своему помощнику отдать не мог: взять в плен

беспомощных, раненных врагов не было возможности – война не была официальной,

ведущейся хоть по каким-то правилам, это была, выражаясь современным языком, сшибка

спецслужб, после которой свидетелей не остается. А самым главным резоном был тот, что

если оставить кого-то из «черных обезьянок» в живых, то с вероятностью равной единице, придется встретиться с ней, по крайней мере, еще один раз, и кто после этого останется в

живых – это еще вопрос.

Денис же, будучи от природы весьма эмоциональным человеком, к тому же

склонным к жалости и всяческим интеллигентским рефлексиям, качества эти прекрасные, за последнее время заметно подрастерял и в сложившейся ситуации с любимым

руководителем, отдавшим варварский и бесчеловечный приказ, был полностью

солидарен. Да и к тому же, надо честно признать – из песни слова не выкинешь – никакой

жалости к людям… а впрочем Денис их и за людей-то перестал считать, приглядевшись

поближе – были они действительно очень маленькие, действительно очень смуглые, узкоглазые и с густой растительностью на мор… ну-у будем считать на лице – так вот, никакой жалости к этим существам, пытавшимся его убить, он не испытывал. С другой

стороны, будь они рослыми, голубоглазыми блондинами, нордической внешности, вряд

ли это что-либо принципиально изменило… так что, по крайней мере, в расовых

предрассудках обвинять Дениса не стоит.

Покончив со своей малоприятной, но несомненно нужной на войне работой, Денис

переключил свое внимание на пару Шэф – маг. Любимый руководитель напоминал

водолаза, преодолевающего сильное встречное течение – верхняя часть его туловища

была сильно наклонена вперед по отношению к ногам, он как будто лежал на невидимой

подушке, не дающей ему добраться до зловредного волшебника. Между острием

«Черного когтя», развернутого в положение «меч», и шеей мага оставались считанные

сантиметры, но они еще не были преодолены. Обреченный чародей стоял бессильно

склонив голову вниз, свесив руки по швам, по его щекам катились мутные капли пота, чувствовалось, что он сдерживает напор своего врага из последних сил. Денис злорадно

усмехнулся и вскинул дырокол, чтобы стрелой в голову отвлечь внимание мага и

позволить верховному главнокомандующему закончить начатое.

«Пошли по шерсть, а пришли стрижены!» – всплыло у него в памяти что-то из

школьного курса литературы и он нажал на спусковой крючок.

На дополнительную нагрузку энергии у мага уже не хватило – вся она, до

последнего джоуля, шла на сдерживание Шэфа, поэтому стрела из дырокола, с каким-то

странным звуком, типа «ч-ч-чваак», беспрепятственно вошла ему в ухо. Тут же оборона