Прокурор

— Они были на работе. А подъехать в совхоз не было времени, сами знаете… Вот собираюсь к ним через часок. Думаю, к этому времени застану их дома.

— Знаете что, Юрий Александрович… Давайте сделаем это вместе? Я как раз еду к Соколовым…

Коршунов понимающе кивнул…

…Нумерация домов по Лермонтовской улице, что находилась неподалеку от Голубого озера, была перепутана. Но дом Мая Инга Казимировна нашла сразу: действительно, это была игрушка, а не деревянный сруб. Уже один забор был произведением искусства. Над калиткой высился декоративный навес с узорчатым портиком.

Гранская толкнула калитку. Во дворе играл с мячиком мальчик лет трех. С темно-русыми чуть вьющимися волосами, как у отца.

Увидев Ингу Казимировну, он крикнул в открытую на верандочку дверь:

— Ма-ам! К нам чужая тетя пришла…

С крыльца сошла молодая женщина в косынке и легком халатике. У нее были ласковые зеленые глаза.

— Я Инга Казимировна, — представилась Гранская.

— Проходите, проходите, — приветливо сказала женщина и протянула руку: — Бронислава, Броня… Май о вас говорил…

Она с уважением посмотрела на следователя.

«Господи, и как с ней говорить?! — подумала Инга Казимировна. — Какие найти слова?..»

На верандочке стоял детский манеж. Там деловито распоряжался игрушками розовощекий бутуз.

Приход постороннего человека не заинтересовал его совершенно.

— Хозяйничаете? — спросила Инга Казимировна, усаживаясь на табурет, явно сделанный хозяином дома.

— Дел хватает, — улыбнулась хозяйка. — С ними не соскучишься, кивнула она на сынишку.

«Лучше не тянуть», — решила Гранская.

— Садитесь, Броня, что вы стоите…

— Привыкла. А как же иначе — все на ногах да на ногах, — ответила она, но все-таки села.

— Пожалуйста, не волнуйтесь, прошу вас. Понимаете, Май… в больнице…

Броня приложила руки к щекам и тихо выдохнула:

— Ой, господи! Как в больнице?

Инга Казимировна машинально полезла в карман за сигаретами, забыв, что бросила курить.

— Я только оттуда. Беседовала с хирургом… Врач очень хороший. И уход будет самый лучший…

Гранская понимала, что надо говорить, все время говорить, чтобы стушевать, ослабить первый удар.

— Авария! — словно не слыша или не понимая слов Гранской, в страхе воскликнула Броня.

— Нет-нет, что вы! — ответила Инга Казимировна. — Вы же знаете, как отлично ездит Май…

— В какой он больнице? — вскочила Броня. — Я сейчас же к нему.

— Прошу вас, сядьте… Ехать туда не надо… Увидите его завтра…

— Они не могут не пустить… Не имеют права… Я жена…

— Да-да, Броня, вы жена, но мы пойдем к Маю завтра вместе, и вы убедитесь, что все будет хорошо…

У Соколовой вдруг непроизвольно скривились губы, она как-то по-детски поднесла кулачки к глазам и разрыдалась.

Малыш, безмятежно копошившийся в манеже, замер и с испугом смотрел на мать.

Гранская подошла к плачущей женщине, положила ей руку на голову и стала говорить какие-то ласковые, успокоительные слова.

Потом Инга Казимировна осторожно, пропуская страшные подробности, объяснила Броне, как и почему Май попал в больницу.

Затем она принесла воды из кухоньки. Плачущая женщина сделала несколько глотков, после чего они долго разговаривали, как будто знали друг друга давным-давно и были задушевными подругами. Броня говорила о том, какой хороший у нее муж. Они познакомились до его ухода в армию, и Броня дождаться не могла, когда же он вернется, все боялась, что найдет там себе другую. И свадьба была сыграна через месяц после прихода Мая со службы.

— Инга Казимировна, миленькая, я действительно завтра его увижу? спросила Броня.

— Я за вами заеду, и мы отправимся в больницу вместе…

Когда Гранская вышла на улицу, то почувствовала, каким тяжелым был сегодняшний день. Но еще предстоял допрос родственников Марчука.

Обычно в такое время (а было уже около девяти вечера) она не решилась бы беспокоить людей. Но закон разрешает в исключительных случаях проводить допрос даже среди ночи. А это и был тот самый неотложный случай.

По улочке носилась детвора, на скамеечках у заборов сидели старухи типичная картина, которую можно было увидеть на любой окраине Зорянска.

Уже подходя к дому номер четыре, Гранская услышала сзади шум автомобиля. Возле следователя остановилась темно-зеленая «Волга», и из нее вышел Коршунов. Он попросил шофера ждать за углом.

— Что с Марчуком? — спросила Инга Казимировна.

— Ищем, всех поставили на ноги, — ответил старший лейтенант. — А вы? Сообщили?

Гранская молча кивнула.

— Ну и как? — с тревогой посмотрел на нее инспектор.

— Да как, Юрий Александрович, — вздохнула Инга Казимировна. — Я сама чуть не разревелась. Броня молодец, держится. — И, прежде чем постучать в калитку, сказала: — Значит, как договорились?

— Да.

Еще в горотделе милиции следователь и инспектор набросали план допроса родственников Марчука. Условились — она говорит с Разуваевой, он с ее мужем. Параллельно.

Открыл хозяин. Высокий пожилой мужчина в меховой безрукавке, хотя и стояло лето. Руки у Разуваева были перепачканы машинным маслом.

Гранская и Коршунов представились, предъявили удостоверения.

Разуваев пригласил их во двор и, заперев калитку, настороженно спросил:

— А по какому случаю?