Прокурор жарит гуся

Селби задумался, насколько щедрой была Алиса Гролли и знала ли она о подлинном размере состояния Эзры…

Это письмо имело огромное значение в системе доказательств. Оно раскрывало мотивы поведения и свидетельствовало о том, что миссис Гролли знала ситуацию… Но тут же Селби понял, что перед ним возникает неразрешимая проблема.

Письмо не может быть представлено в качестве доказательства. Даже если удастся доказать, что оно написано рукой Алисы Гролли и предназначалось Сэди Лосстен, Селби никогда не сможет быть уверен в том, что оно было в действительности отослано или что четвертый вариант, включающий положения третьего, был написан и миссис Лосстен получила его.

Бесспорно, Сэди Лосстен будет горячо отрицать это.

Селби стоял, уставившись на злополучное письмо. Уже не в первый раз он с горечью чувствовал, как требования законности связывают его по рукам и ногам. Ясные с точки зрения здравого смысла вещи не могут быть представлены как доказательство в суде в силу каких-то технических правил, порой весьма произвольно трактуемых.

Он понимал, конечно, что будет несправедливо по отношению к миссис Лосстен, если неблагоприятное для нее решение окажется вынесенным на основании письма, факт получения которого он не мог доказать. И не имеет значения его собственная убежденность в том, что Алиса Гролли не только написала, но и отправила письмо.

Неуверенность в том, как лучше обратиться к адресату, тщательность, с которой она стремилась высказать свои мысли, указывали на то, что письмо предназначалось сестре мужа — женщине, которую Алиса никогда не встречала и которая, как она знала, испытывала к ней ненависть. Именно поэтому Алиса Гролли оказалась в растерянности, не зная, как начать послание: «Дорогая миссис Лосстен» или «Дорогая Сэди».

Селби бросился вновь обыскивать жилище Алисы Гролли в отчаянной надежде найти какое-нибудь сообщение от Сэди Лосстен, которое бы показало, что она получила письмо. Его устраивала любая форма подтверждения: пусть это будет угроза или обвинение в том, что Алиса вышла замуж за Эзру, польстившись на деньги. Важно, чтобы сообщение было написано рукой миссис Лосстен и содержало ее адрес.

Он ничего не нашел.

Осознав наконец, что никаких других писем обнаружить не удастся, Селби остановился в сосредоточенном раздумье посередине комнаты, засунув руки глубоко в карманы пальто. Он столкнулся с проблемой, которую неизбежно приходится когда-нибудь решать любому добросовестному окружному прокурору. В его руках было важное вещественное доказательство. И в то же время он не мог по закону представить его суду. «Есть ли возможность изложить факты таким образом, чтобы предъявление письма стало юридически допустимым?» — задавал он себе вопрос и не находил ответа.

Пока он размышлял таким образом, его внимание вновь привлекли разбросанные на столе детские игрушки. Если бы удалось придумать более или менее подходящий план, как использовать письмо в суде… Но так или иначе расследование надо продолжать.

Селби выключил свет, закрыл за собой дверь, сунул ключи в карман и отправился в городское полицейское управление. Там он представился и сказал:

— Мне нужен опытный дактилоскопист, человек, который мог бы выявить и сфотографировать отпечатки пальцев.

— Когда он вам нужен? — спросил сержант.

— Немедленно.

— Посмотрим, что можно сделать. Наш лучший эксперт прикомандирован к группе расследования убийств. Правда, у нас есть еще парочка…

— В этом деле потребуется лучший, — сказал Селби. — Все может зависеть от идентификации отпечатков пальцев грудного ребенка.

— О’кей, входите и присаживайтесь. Сейчас что-нибудь придумаем.

Лишь через сорок пять минут сержант познакомил Селби с Кларком Таунером, разговорчивым, непоседливым, нервного вида человеком, которому, видимо, едва минуло тридцать. Он выслушал просьбу прокурора и коротко ответил:

— Хорошо, пошли.

По пути молодой человек рассказал, что, когда сержант позвонил, он не мог прийти сразу, так как находился в фотолаборатории, где проявлял снимки скрытых отпечатков пальцев по делу об убийстве.

Таунер очень любил свою работу и поэтому всю дорогу, пока они добирались до дома, он делился с Селби секретами производства. В основном его рассказ касался убийств, и, пока он переходил от одного описания к другому, Селби думал, насколько провинциальная жизнь отличается от жизни большого города. У них в Мэдисон-Сити приходится расследовать лишь отдельные, изолированные преступления, в то время как здесь, в Сан-Франциско, полиция постоянно имеет дело с профессиональными преступниками, которые зарабатывают деньги, покушаясь на жизнь и собственность граждан.