Прокурор срывает печать

— Не могли бы вы описать ее внешность?

— Только в общих чертах. Достаточно высокая, но не чересчур, как раз в меру. Не толстая, не старая, наверное, около тридцати, довольно привлекательная. Белье для стирки в руках как-то не вязалось с ее обликом?

— Блондинка или брюнетка?

— Брюнетка. Я так думаю. Правда, я не запомнил цвета волос, но помню, что глаза глубокие, большие и очень темные, какие бывают у брюнеток. Одета была в какое-то платье темного цвета, но какого — точно не скажу… Временами мне кажется, что я видел ее достаточно ясно, но, стоит мне сосредоточиться и попытаться припомнить детали внешности, все расплывается и я начинаю понимать, что чувства обманывают меня. Теперь я ужасно сожалею, что не сконцентрировал на ней свое внимание. Я только могу сказать, что в стирку она несла мужские сорочки.

— Вы уверены, что точно определили время? Декстер в ответ ухмыльнулся:

— Единственное, в чем я абсолютно уверен, — это время. В вестибюле есть электрические часы, я сверил по ним свой будильник. Было точно девять сорок девять. Мои часы спешили на три минуты, и в лифте я перевел их на три минуты назад.

— А как лифтер? — спросил Селби у Норуолка. Тот утвердительно наклонил голову.

— Все точно, лифтер запомнил время. Он спускал Декстера вниз на завтрак и поднимал назад. Это было в девять пятьдесят. Декстер переводил часы в кабине лифта. Лифтер не заметил женщину.

Декстер пояснил:

— Мальчишка закрыл дверь, и лифт тут же пошел вниз. Я положил часы в карман и принялся тушить сигарету. Прошло секунд восемь — десять, как ушел лифт. Теперь я припоминаю еще кое-что. Дверь оставалась открытой несколько секунд, прежде чем женщина вышла в коридор. Слышен щелчок открываемой двери, она выходит, я распрямляюсь, и женщина нервно вздрагивает. Вполне возможно, она несколько секунд оглядывала коридор, убеждаясь, что он пуст. Теперь вы знаете все.

— К тому времени, когда женщина вышла из номера, постоялец был мертв по меньшей мере минут двадцать. Но мне кажется весьма интересным то, что она несла с собой одежду. Значит, вы не знаете, куда направилась эта женщина?

— В тот момент, когда я ее увидел, она двигалась по направлению ко мне, потом я повернулся и пошел по коридору. Вероятно, она некоторое время шла следом, но я не знаю, как долго. И еще одно… Правда, я не совсем уверен, но когда я вспоминаю все заново, мне начинает казаться, что она выронила какую-то бумажку — что-то белое упало на пол.

— Возможно, какая-то часть одежды или носовой платок, — заметил Селби.

— Нет, скорее всего, бумага — газетная вырезка или что-то в этом роде. Вы же знаете, майор, как это бывает. Ваша голова забита кучей проблем, в этот момент происходит что-то совершенно незначительное, и когда вы стараетесь припомнить, что… это примерно то же, что вспоминать сновидение. Вам кажется, что вы все помните, но совершенно не уверены в этом. Одним словом, у меня есть ощущение, что упал листок бумаги. Но я не могу сказать точно, было ли это на самом деле. Если бы я был уверен или видел ясно, то, конечно, сразу же извинился бы и сказал, что она что-то выронила. Но я был так озабочен деталями предстоящей сделки и настолько углублен в свои мысли…

Зазвонил телефон.

— Извините, я жду звонка по поводу сделки, намерен сделать контрпредложение.

Декстер подошел к аппарату и поднял трубку.

— Хэлло, — произнес он и после паузы спросил: — Кого… кого вы хотите? О, секунду. — Повернувшись, он сказал Селби: — Прошу прощения, майор, но вы, наверное, и есть Дуг Селби, не так ли?

— Да.

— Шериф желает поговорить с вами. Селби подошел к Декстеру и взял из его рук трубку:

— Хэлло, Рекс, что случилось?

— Две вещи, Дуг, — ответил Брэндон, — и обе беспокоят меня.

— Ты можешь сказать все по телефону?

— Конечно.

— Тогда я слушаю.

— Во-первых, у Генри Фарли, которого мы допрашиваем, уголовное прошлое.

— Ах вот как… — бросил Селби.

— И кроме того, — продолжал Брэндон, — примерно восемь месяцев тому назад он был арестован в Лос-Анджелесе по подозрению в краже. Очевидно, против него была гора улик, но парень твердил, что не виновен и все такое, ну, ты знаешь, как это бывает.

Знаю, продолжай.

— Человеком, который вытащил его из замазки или, как Фарли выражается, «подпружинил» его, был А.Б. Карр.

— Как в игре… тепло, тепло… теплее, — сухо обронил Селби.

— И второе, что беспокоит меня, и беспокоит весьма сильно, продолжал шериф, — это утверждение доктора Трумэна. Он сейчас звонил мне и сказал, что слышал о том, будто умерший человек отравился, выпив кофе из завтрака, заказанного им в номер…

— Ну-ну… — произнес Селби, потому что Брэндон вдруг замолчал.

— Вот тебе и «ну»! — взорвался шериф. — Когда доктор Трумэн распорол его, то, естественно, первым делом заглянул в желудок. Наш покойник позавтракал примерно за час до того, как был убит, и это был отличный плотный завтрак. Если верить доктору, то покойный съел яичницу с ветчиной, гренки, кофе, овсяную кашу и закусил компотом из слив.

— За час, говоришь? — переспросил Селби.

— Именно.

— Не понимаю, зачем ему понадобился второй завтрак?

— Не знаю.