Прокурор с Эльтона

Я перевёл дыхание и неторопливо направился в сторону изолятора. Как и все другие охранники, новенький с чешуйками на лице запер меня в камере, заблокировал дверь и неожиданно бросил:

— Ничего, вроде и не буйный особо. Не переживай, парень, обработаешь штрафное количество руды на площадке, и тебя обратно переведут к твоим приятелям в восемьдесят шестую. Мы ж не изверги, все на проклятом астероиде торчим и всё понимаем. Женщин нет, приходится выкручиваться, как получается.

Я хмуро кивнул и мысленно поставил зарубку, что работать теперь буду ещё медленнее.

— Что хмуришься, розовый хвостик? Не хочешь в общую клетку? Думаешь, твоя крошка тебя ещё навестит? — достаточно громко сказал ларк из клетки напротив, когда охранник удалился из коридора.

Усилием воли я не дёрнулся при упоминании Алессы. Порой мне казалось, что её посещение мне приснилось, но глазастый и внимательный Фредж откуда-то знал, что ко мне приходила девушка. И, пожалуй, именно редкие, но меткие реплики соседа из одиночки напротив возвращали меня в реальность.

— Запах у них особенный, — хмыкнул всё тот же сосед, когда я остановил на нём вопросительный взгляд. — Такой сладкий и вкусный только у эльтониек бывает.

Ах, вот оно что… врождённое обоняние.

— Так говоришь, будто ты сам хочешь в общую камеру, — ответил беззлобно.

— Я не хочу. — Фредж пожал плечами. — Что я там забыл? Мне и в карцере хорошо. А тебя вон в восемьдесят шестой заждались уже.

Я фыркнул. Значит, подождут ещё. Ларк совершенно верно трактовал мой немой ответ и бросил как бы между прочим:

— Если надумаешь продлять абонемент, то я к твоим услугам.

Фредж выразительно поиграл золотыми бровями, а я серьёзно кивнул. Понятно, он тоже хочет задержаться в одиночке и не против показательной драки. Что ж, так будет даже удобнее.

* * *

Эрик Вейсс

Я отжался последнюю сотню раз от широченного перила, торчащего из конструкции, служащей в этой дыре кроватью, отёр запястьем со лба пот и повалился на лопатки на холодный пол. Каждый швархов день в тюрьме проходил одинаково, и единственное, что держало меня в тонусе, — колоссальная физическая нагрузка.

Если бы меня спросили, какая работа самая тяжёлая, то я, не раздумывая, ответил бы: вахтёр. Сидеть и днями напролёт смотреть в одну точку и ничего не делать — вот что самое сложное. Вполне вероятно, что первый раз, когда я оказался в психиатрическом отделении, моя кукуха поехала не от зашкаливающей концентрации диатория в крови, не от мыслей, что Элиза умерла, а именно от вынужденного бездействия, которое заставляло мысленно возвращаться и вновь и вновь переживать самые ужасные моменты в жизни. Когда не знаешь, что происходит вокруг, не видишь солнца и не нагружаешь мозг новой информацией — это медленно сводит с ума. Эдакая извращённая пытка: ничего не делай, ни о чём не думай. Ведь если вдуматься, Юлиан спас меня как раз колоссальной нагрузкой в Академии, которая не давала мозгу обсасывать и смаковать самые страшные воспоминания.

Заключённым на НХ/8076 не давали читать новости — их лишь нагружали монотонной и однообразной работой по промывке полудрагоценной руды, которую неспешно добывали на астероиде. Преступникам не полагался ни выход в инфосеть, ни звонки раз в период родственникам, ни даже доступ к простеньким книгам на пластелях. Завтрак, работа в полускрюченном состоянии на выделенной площадке в дешёвых резиновых сапогах и перчатках, где в воняющей сероводородом студёной воде надо промывать кусочки породы, обед, ничегонеделанье, ужин и сон. А ещё бесконечная полярная ночь и сырость из-за тающих ледников. Пожалуй, последнее было ещё одной причиной, почему проживание в общих камерах на десяток гуманоидов и общение с себе подобными так высоко ценилось среди заключённых. Ну и ещё при обоюдном согласии появлялась возможность согреться друг о дружку.

В одиночной камере общаться было не с кем, а потому большую часть дня после обеда я убивал на тренировки и на то, чтобы раз за разом разложить в голове сложившуюся ситуацию по полочкам.

Шарлен не явилась ни на суд, ни после оглашения приговора. Разумеется, присяжные и судья хором посчитали, что девушка испытывала такой стресс годами напролёт, что просто не захотела вновь встречаться с ненавистным ей мужчиной. Формально её объявили в розыск ещё в день исчезновения из гостиницы, но искали не особенно активно. Когда Системная Полиция выяснила, что накануне она сама сбежала из моего пентхауса, прихватив сумку с вещами и чипы с кредитами, у них отпали всякие сомнения в том, что полумиттарка повторно скрылась специально. К тому же Ленни недавно исполнилось восемнадцать лет, а по законам Эльтона в этом возрасте девушки уже имели права перемещаться в рамках звездной системы без одобрения взрослых.