Прокурор по вызову

– А зря. – Следователь покрутил в пальцах карандаш, постучал им по столу, по папке с делом, минуту помолчал, пристально глядя на Инару. – Замятин повел себя более благоразумно. Он свои показания изменил – знаете, дружба дружбой, а за содеянное отвечать нужно по всей строгости закона.

Инара смотрела в окно. Лицо следователя было непримечательным, и, кроме того, он постоянно пытался перехватить ее взгляд.

– Мне нечего добавить.

– Значит… – Следователь полистал папку и процитировал из протокола предыдущего допроса: – «Бармин оскорбил вас нецензурной бранью, ударил по лицу, и вы убежали в лес в надежде отыскать другую группу туристов или, может быть, местных жителей, чтобы позвать на помощь». Правильно?

– Да.

– И практически всю драку вы пропустили?

– Да, я вернулась, когда Сергей, то есть Бармин, был уже мертв.

– Но начало драки вы все-таки видели?

– Я уже говорила: да, видела.

– «Бармин начал первым»…

– Да, он слишком много выпил.

Следователь захлопнул папку, обошел стол и уселся на краешек стола перед Инарой.

– Мы допрашивали его родственников и сослуживцев. – Тон его изменился, стал каким-то вкрадчивым или, наоборот, ироничным. – Мы вообще проделали большую работу.

– Я догадываюсь.

– Так вот, его мать и еще старший лейтенант Новоселов, его сослуживец, однозначно утверждают, что Бармин примерно за неделю до смерти говорил, что собирается жениться. – Следователь выдержал эффектную паузу: – Догадываетесь на ком?

Вот вам и новые обстоятельства, усмехнулась про себя Инара и, глядя следователю прямо в глаза, ответила:

– Нет.

– Своей будущей супругой он называл вас, Инара Руслановна. Вы это можете как-то объяснить?

Инара пожала плечами с совершенно равнодушным лицом.

– Видимо, у него просто разыгралось воображение.

– То есть вы не встречались?

– Мы учились в одном классе, дружили в школе. Естественно, мы встречались.

– Нет, я имел в виду: ухаживал ли за вами Бармин, делал предложение выйти за него замуж, давали вы ему повод делать такие предложения?

Инара сыграла непонимание и обиду:

– Никаких предложений он мне не делал, а если собирался, то я об этом не знаю.

– А если бы сделал, что бы вы ответили? – хитро прищурившись, справился следователь.

– Какое это имеет значение?

– Может, и никакого. – Он встал со стола и вернулся на свое обычное место: – Но мне интересно.

– Отказала бы.

– Из-за Оласаева?

– Из-за Оласаева.

– А Замятин?

– Что «Замятин»?

– Замятин никаких чувств к вам не испытывал?

Неужели этот кретин исповедовался на допросе? Интересно, что он мог сказать. «Бармин с Оласаевым сохли по Инаре, а она без меня жить не могла, хотя на всякие там ухаживания у меня из-за огромной общественной нагрузки времени совершенно не остается». Так, что ли?

– Я не понимаю, а это какое отношение имеет к смерти Бармина и к следствию? – устало произнесла Инара.

– Может, и никакого, – как бы согласился следователь, – а может, и самое непосредственное. Позвольте уж мне решать. Итак, я спросил о Замятине.

Инара терпеливо объяснила:

– Замятин также мой одноклассник. Возможно, в школе они все по очереди за мной ухаживали, но это были чисто детские увлечения, которые давно прошли. На момент гибели Сергея ничего, кроме обычных приятельских отношений, меня ни с Замятиным, ни с Барминым не связывало.

– Понимаете, Инара, – он в очередной раз сменил тон, теперь уже на задушевно-отеческий, – это преступление во многом отличается от других. Вот, скажем, пьяный водитель сбил пешехода, рецидивист ограбил склад и убил сторожа, хулиганы напились и избили прохожего – все это насильственные преступления. Но расследуемое нами, в отличие от них, требует скрупулезного учета психологии участников. Любовный треугольник – это одно, четырехугольник – совсем другое, просто пара влюбленных без всяких желающих ее разбить – это совсем уже третье. Вот, например, Бармин, который, по его словам, вас любил и даже собирался на вас жениться, а по вашим словам, не давал никакого повода даже заподозрить его в каких-то чувствах. Я, девочка, много видел и влюбленных, и ревнивцев. – Он тяжко вздохнул и окончательно перешел на «ты». – Не верю я, что ты ничего не знала. Женщины всегда такое чувствуют. А если знала, чувствовала, почему не остановила его в самом начале? Раз он любил тебя, значит, послушался бы. И может, все были бы живы. Ты говоришь, испугалась. Предположим, но почему побежала в лес за какими-то незнакомыми людьми? Вас, в конце концов, было трое, даже самого невменяемого могли бы скрутить, связать и сдать в милицию. Могли же?

– Не знаю. Сергей сам был милиционером.

– Вот, правильно! – почему-то обрадовался следователь. – И хорошим, между прочим, оперативником, и начальство, и товарищи по службе отзываются о нем только положительно. Утверждают, что не мог он ударить девушку, даже незнакомую, даже при задержании, когда бывали поводы. И говорят, что не смог бы застрелить кого-нибудь, тем более друга, даже мысли такой не допускают!

– Но он же был пьян, – резонно возразила Инара.