Прокурор

Отойдя от крыльца несколько недолгих шагов, она вдруг услышала позади себя свое имя. Катя оглянулась: ее муж Владимир вырывался из свирепых лап конвоя, сопровождавшего его в воронок. Бедная женщина со всех ног бросилась к мужу, увидела на нем наручники.

–Володенька, Вовчик-зайчик, что они с тобой сделали?

– Катюша, милая, они вешают на меня убийство, но я не виноват. Я никого не убивал, Катенька, верь мне! – Его силком затолкали в воронок, и Катя расслышала уже глухие слова, которые муж кричал ей сквозь оконную решетку.

– Я знал, что ты придешь за мной, Катя!

Глава 2

Его привезли в СИЗО-1 «Матросская тишина». Сняли отпечатки пальцев, сфотографировали в профиль и в анфас, а затем отправили на медосмотр. Владимиру стало до слез обидно: с ним обходятся как с настоящим преступником. Он, безвинный человек, идет их же путями, и с ним обращаются, все делают как с отъявленными бандитами. Зачем он здесь вообще?

Тяжёлая металлическая дверь за Назаровым с грохотом захлопнулась. Новоприбывший с низко опущенной головой нерешительно топтался в проходе, никак не зная, что ему теперь делать. Скоро дверь опять открылась, и он получил постельное белье. Владимир продолжал всех игнорировать, однако чувствовал, как его разглядывают. Наконец, где-то рядом его приветливо окликнули:

– Ну, приятель, здорово.

Владимир вздрогнул, поднял глаза на голос и ответил тихо, но внятно:

– Здравствуйте.

– Проходи, раз уж пришел, – вежливо пригласил и второй голос.

– Куда?– спросил Владимир.

– Ко мне давай, – повторил тот же голос. – Сюда.

– А вы кто?

– «Петух» он, – раздалось откуда-то от окна, после чего там же заржали.

– Вася меня зовут, будем знакомы, – сказал пригласивший, никак не отреагировав на обидное слово.

– Володя.

С кровати, расположенной у самого окна, с верхнего яруса ложа на Назарова сначала уставился ядовитый и ощутимо неприятный, но пристальный взгляд еще одного обитателя этой камеры – грозного мужика с наколками на шее, плечах, руках и груди, затем мужик слез со своей шконки и поковылял встретить гостя.

– За что попал?

– Ни за что, – ответил Владимир.

– Ясно: как мы все. Мы тут все просто так сидим, – повторил мужик властно, – ну, а статья какая?

– 105 ч.1 (Сто пятая часть первая).

– Вау: мокруха, значит! Кого порешил?

– Говорю же: никого.

Грозный мужик принял еще более устрашающий вид.

– Слышь, мужик, ты не заливай, а отвечай по теме. И ваще, с сегодняшнего дня меня будешь слушаться, как верный пес: я здесь пахан.

От окна снова послышался заливистый рогот.

– Круто, Лелик! Пахан! Мне это нравится! Просто закачаешься! – И потом, уже успокоившись, парень добавил: – А че, ты вошел в роль, тебе идет!

– Угомонись! – по-прежнему властно гаркнул в свою сторону Лелик и продолжил допрос Назарова:

– Так кого ты порешил?

– Мужчину, – скупо ответил тот. Пахан остался доволен.

– А-а, то другое дело. Живи тогда спокойно, но вон туда, – Лелик указал на окно, – без моего разрешения не суйся, там моя территория. – С этим он отвалил.

Владимир, устроившийся на шконку рядом со своей, спросил у Васи, кто такой пахан.

– Старший по хате, по камере значит. Но Лелику ты не верь, врет он. Паханом у нас Лазарь, но он сейчас в больничке. А места своего никому не уступал.

– А Лелик сам-то кто?

Василий рассказал, что место у окна – квадрат – облюбовали себе блатные в «хате», рецидивисты с большим стажем. Это была их территория, и никто из обитателей камеры не имел права входить туда без разрешения. Блатные же, и особенно пахан, имели право на все. Правда, угол у блатных ничем огорожен не был.

Рецидивисты дулись в карты, нарды и домино, а бывало, что и шансон орали. Огрызались с администрацией изолятора и демонстрировали над сокамерниками свое превосходство, но в принципе никого не трогали и не вредничали, держались между собой сплоченно, а с остальными – обособленно.

Кроме блатных и рецидивистов в камере содержались также первоходки, но лица виновные, взаправду совершившие преступления. В том числе и Василий Рыбаков – его обвиняли в причинении менее тяжкого вреда здоровью, т.е. вреда, для жизни не опасного и не повлекшего тяжких последствий, но вызвавшее длительное расстройство здоровья на срок до четырех месяцев. Васе маячили исправработы. А были ли здесь такие, как он сам, Владимир Назаров не знал.

Половина второго – время в МЛС для обеда. К этому времени Владимир познакомился уже с большинством, населявшим его камеру, и скоро перестал опасаться окружавших его людей. Хотя где-то в подсознании, конечно, оправданное чувство боязни не проходило.

Обед раздавали в маленькое дверное окошко. Сегодня была пшеничная каша с куском вареного мяса, а сверху лежал кусок черного хлеба – пайка строгой тюремной нормы. Все это компактно умещалось в глубокой алюминиевой миске. Лучший друг Василий получил две порции, одну отдал Назарову. Следом пошла раздача кружек с незнакомым Владимиру компотом. Новые друзья уселись на кровати Василия и вкусили казённых харчей. Только Рыбаков ел привычно, а Назаров поморщился и первую ложку каши жевал чересчур долго. Вася это заметил и понял реакцию друга.