Проклятый волшебник

— Нет, вряд ли. Может быть, просто бандаж или корректор какой. От него может быть дискомфорт. Они все носят, иногда долго. Ну ладно! Мне пора. Только, — садовник посмотрел на них значительно, — я вам ничего не рассказывал! Ничего.

* * *

— Это не док там?

— Нет, наш знакомый... Садовник здесь.

— Понятно. Я его почти два часа жду. Что-то задерживается... Впрочем, неудивительно.

— Знаете, — Валерия подошла ближе. — Нашей знакомой, как мы понимаем, действительно повезло...

— Вам повезло, что вам так не повезло, — усмехнулся человек. — Все равно это все от лукавого. Выше неба не прыгнешь. Хотя он прыгает высоко...

— То есть? — подошел Александр. — Почему от лукавого?

— Наша программа почти целиком зависит от доктора. Сначала мы будем высаживать роботов, причем не просто каких-то... Про которых жужжат все подряд. Наши роботы имеют кристально точные человеческие параметры. По сути, манекен манекеном, но мы получаем обратную связь в точности как будто от человека. Живого.

— Ну так почему от лукавого! — повторил Александр. — Продолжайте, если уж начали.

— Помните Альберта Великого? Который учитель Фомы Аквинского? Он сделал некий удивительный автомат. Этот автомат якобы служил ему оракулом и объяснял суть вещей. Еще открывал дверь кельи, в которой Альберт жил. Постучат — откроет... Еще мог выговаривать некоторые фразы. Рассказывают, Альберт работал тридцать лет без перерыва. Причем делал своего робота по звездам. Когда Солнце было в одном знаке, мешал металлы, помеченные этим знаком, для какой-то одной части тела. Потом для другой. Когда все части были готовы, соединил их в целое и придал им жизнь. А Фома Аквинский разбил андроида вдребезги. Он сказал, что поднимать руку на божье дело негоже. Ибо кто под богом ходит, богом никогда не станет. Наш доктор волшебник, почти даже бог. Но не бог.

— То есть? — Валерия до предела раскрыла глаза. — Андроида?

— Вот смотрите, — человек повертел ладонью перед лицом. — Рука?

— Рука. И что?

Человек высоко засучил рукав. На плече, выше локтя, мышца была перетянута эластичным кольцом. Как будто простой кожаный поясок, лента шириной в два пальца.

— И что?

Человек вытянул руку и пошевелил пальцами.

— Это не рука.

— То есть?

— Это протез.

— То есть?!

— Посмотрите внимательней.

Они стояли, смотрели на протянутую руку и молчали.

— Ничего не понимаю, — отозвался наконец Александр. — Таких протезов не бывает!

— Как же не бывает, когда вот он? У вас перед носом.

— Это рука. Обычная человеческая рука.

— Слушайте, хватит с ума сходить! Ну что такое!

Человек засучил другой рукав, протянул руку.

— Смотрите, только очень внимательно. Ну?

— Ничего не понимаю, — прошептала Валерия. — Ведь рука?

— Эта... Эта лучше, — Александр дотронулся до протеза. — Однозначно. Кожа чище... Как-то свежее. Ногти правильнее, красивее... Волоски, опять же... Но как же так? Как это можно?

— Как же так... — прошептала Валерия. — Это правда?..

Человек опустил рукава.

— Начиналось все с регенерации. Самое главное... Как у него получается, реально не понимает никто... Он добился феноменальной регенерации нервов. Ну, а за этим дело не станет, понятно. Я к тому, что это, — он поднял руку и поиграл пальцами, — реальный протез. Я, вообще-то, в программе человек не последний... Несколько лет назад, мы как раз начинали, у нас взорвался стенд. Мне на руку упал отражатель. Кости в крошку, мышцы сгорели. Док волшебник. Через неделю я уже был на работе. Приделал протез как будто живую руку. Так вот рука рукой, ноги ногами, но... Всему есть мера, как говорил Гораций, всему есть предел... А вот и наш док.

Человек обернулся в окно на свет фар.

— Нам пора, — Александр схватил Валерию за руку. — Вам счастливо.

— Слушай, ты чего-нибудь понимаешь? — воскликнула Валерия, выбежав на веранду. — Я ничего!

— Он просто все знает.

— Про что? Про нее? И где Марк, наконец? Он что, телефон выкинул?..

* * *

Они подъехали к дому. В окне у Марка горел свет. Выпрыгнув из машины в ливень, они взлетели наверх и ворвались в комнату. Вещей не было. На столе лежала записка:

«Я уехал. Валерия, прости. Испортил прощальный ужин. Ты, вижу, так постаралась. Но я не могу. Лучше бы он ее раздавил, вообще. Чтобы вообще ничего не осталось. Проклятый волшебник».

* * *