Проклятый манускрипт

Внезапно в толпе стало тихо. С открытыми ртами и горящими глазами люди наблюдали, как палач спустился с колоды и убрал лестницу. Все замерли. Только канат, на котором болтался полуразложившийся труп, раскачивался на ветру и издавал скрипучие звуки. Дюмпель смотрел на зрителей и испытывал чувство гордости оттого, что все это внимание предназначается именно ему.

— Мы хотим услышать, как хрустнет! — закричал старик, ранее уже обративший на себя внимание толпы. Все понимали, что имел в виду старик: хруст, который раздается, когда приговоренного к смерти вешают и ломаются шейные позвонки.

— Мы хотим услышать, как хрустнет! — снова заорал старик, вне себя от ярости.

Едва он замолчал, как сильным ударом ноги палач выбил колоду из-под ног приговоренного. Колода упала. И с ужасным треском Дюмпель провалился в петлю. Последняя судорога, последняя попытка расправить руки, как будто он хотел взлететь, и приговор был приведен в исполнение.

Толпа захлопала в ладоши. Женщины, побросавшие свои кухни и явившиеся прямо в передниках, завопили, как плакальщицы. Некоторые подростки начали бегать с расправленными руками, подражая последним движениям повешенного.

А в это время настоящего инициатора преступления купали банщицы, натирая его пахучими мазями.

Платье, которое через два дня прислал портной Варро да Фонтана, вызвало у Афры угрызения совести. У нее еще никогда не было такой красивой одежды, платья из блестящей зеленой материи, с длинной юбкой, начинавшейся под грудью и спадавшей до самого пола. А прямоугольный вырез с бархатными тесемками, переходивший в высокий ворот, был похож на окно, обещавшее тысячу удовольствий. Широкие же рукава носили только благородные дамы. Платье да Фонтана сидело на Афре в буквальном смысле как влитое.

В доме рыбака Бернварда не было зеркала, чтобы получить общее представление, но когда девушка оглядывала себя, сердце ее начинало биться быстрее. Какой же повод может быть простой трактирщицы, чтобы надеть такое платье?

Отношение к ней Ульриха фон Энзингена по-прежнему не давало Афре покоя. Она не знала, как с ним разговаривать. С одной стороны, он относился к ней так отчужденно, что она стеснялась сама разыскивать его. С другой стороны, он заказал для нее платье, которому позавидовала бы любая богатая горожанка. Иногда Афра начинала сомневаться: не играет ли с ней архитектор, не развлекается ли, велев сшить для нее платье, которое ей совершенно не подходит. Ночью девушка не могла уснуть, ее терзала только эта, одна-единственная мысль. Потом она встала, зажгла свечу и стала рассматривать зеленое платье, висевшее сбоку на ее шкафу.

Когда Афре снились сны, она видела другую девушку в зеленом платье и не знала, она ли это или же кто-то другой, потому что не могла разглядеть лица. Девушка бежала по Соборной площади, а за ней мчалась толпа орущих мужчин и впереди всех — Ульрих фон Энзинген.

Но хотя обычно во сне человек не может сдвинуться с места, потому что все конечности словно наливаются свинцом, девушка из снов Афры легко, словно перышко, подпрыгивала, избавившись от преследователей, и, как птица, приземлялась на крыши большого старого города. Потом Афра, как правило, просыпалась и тщетно искала разгадку странному сну.

И так могло бы продолжаться очень долго, возможно, до самого Страшного суда, если бы не случилось нечто неожиданное, на что Афра никогда не надеялась, как на отпущение всех грехов.

Глава 3 Чистый пергамент

Пришла весна, наступил май. Весна в этом году, в отличие от всех последних лет, была довольно теплой. С юга дули теплые ветра, которые помогали забыть о холоде и влажности. Весенний праздник на площади привлек внимание всех, от мала до велика. Люди приходили издалека. Торговцы и ремесленники города продавали свои товары и изделия. Еще было множество зевак, а также музыкантов и вообще странствующих артистов, развлекавших честной народ. На постоялых дворах и в тавернах были танцы.

Рыбак Бернвард и его жена познакомились на весеннем празднике в первое майское воскресенье. Это было много лет назад, так давно, что они и сами уже точно не помнили, но супружеская чета постоянно раз в году возвращалась туда, на место своей первой встречи.

Это было во время майского танца в «Олене», на процветающем постоялом дворе в Оленьем переулке, где в основном собирались ремесленники. Этой весной они тоже решили отдать дань традиции.

Афра провела этот день, когда работы в соборе были приостановлены, на ярмарке. Она любила эту суматоху, любила наблюдать за незнакомыми людьми и аттракционами, которых было множество. Развлечений в ее жизни было не так уж много. Подмастерье каменотеса, пригласивший Афру на танцы в «Олене», получил решительный отказ. Нет, с мужчинами она не хотела иметь никакого дела и от этого совершенно не страдала.