Проклятый манускрипт

«Мастеру Ульриху фон Энзингену. Мы, Вильгельм фон Дист, милостью Божьей епископ Страсбургский и ландграф Нижнего Эльзаса, приветствуем Вас и надеемся, что Вы находитесь в добром здравии и в вере в Господа нашего Иисуса Христа. Как Вам наверняка известно, возведение нашего Мюнстерского собора длится уже более двух сотен лет и большей частью perfectus[3] но в нем по-прежнему не хватает двух башен, которые, как запланировал мастер Эрвин Штайнбахский, должны способствовать тому, чтобы наш собор было видно издалека, — во славу Господа нашего Иисуса Христа. От нас также не укрылось, что граждане Ульма лелеют мечту aedificare[4] самый высокий собор в мире и поручили Вам, мастер Ульрих, завершить постройку, слава о которой уже дошла до наших ушей, во славу Божью. До нас это известие донесли viatores[5] из Нюрнберга и Праги, которые часто бывают в Ваших краях, а еще они сообщили мне, что граждане Ульма разделились на партии, одна из которых хочет остановить строительство собора, по крайней мере в том, что касается его размеров. Это, а также вера в распятие Господа нашего, который на Страшном суде вознаградит добро и проклянет зло на веки вечные, дает мне повод обратиться к Вам, с тем чтобы Вы отказались от дрязг в Ульме и приехали к нам, дабы закончить башни для нашего собора, превосходящего все остальные по пышности и величию по обе partibus[6] Рейна. Будьте уверены, что плата за это будет в два раза больше, чем та, которую платят Вам богачи Ульма, хотя мы и не знаем, сколько именно они Вам дают. Посыльному, который доставит Вам это письмо, можете всецело доверять. Ему поручено ждать Вашего ответа. Хотя латынь, lingua[7] Господа нашего Иисуса Христа, более привычна, я пишу это письмо по-немецки, чтобы Вы сами могли его прочесть, не пользуясь услугами переводчика.

Написано в Страсбурге, в день всех святых 1409 года от Рождества Господа нашего Иисуса Христа».

Ульрих фон Энзинген нахмурился, потом свернул письмо и спрятал его в карман камзола.

Не смерть посыльного сама по себе, а те обстоятельства, которые способствовали ей, вызвали среди жителей Ульма небывалое оживление. Судья, к которому обратился Ульрих с делом о подпиленной лестнице, заподозрил главного архитектора в покушении на самого себя.

Только указание на то, что ему нет никакого резона перекрывать самому себе доступ к собственному рабочему месту, и напоминание о том, что несколько дней назад он едва не стал жертвой пожара, заставили городского судью изменить свое мнение, и он направил свои подозрения в другое русло.

Последующие дни Ульрих фон Энзинген провел в своей хижине на лесах. Слишком много мыслей роилось в его голове. Тут было и предложение епископа Страсбургского, и, прежде всего, два покушения, несомненно, направленные на него.

Было ли случайностью, что во время обоих покушений рядом оказалась Афра, трактирщица? Строительство собора внезапно отходило на второй план, когда, склонившись над своими чертежами, архитектор о чем-либо задумывался. Конечно, Афра была красива, собственно говоря, слишком красива для того, чтобы работать в столовой. Но женщины — как соборы, чем прекраснее они, тем больше тайн хранят в себе.