Проклятый манускрипт

— Для каждого собора нужен благовидный предлог. На самом деле речь идет ни о чем ином, кроме как об угрозе потери власти. И это как раз такой случай. Папа Римский чувствует угрозу этого пергамента для сохранения его власти. Это было также причиной того, почему он позвал на помощь даже нас, своих злейших врагов. Папа Иоанн — мягкотелый, бесхарактерный человек. Он хорошо известен тем, что готов отказаться от своих убеждений, если при этом ему удастся сохранить власть. Воссоединение расколовшейся Церкви связано для римлянина с определенным риском, в этом случае он может лишиться должности. Так как, когда трое пап утверждают, что их власть является единственно легитимной, из дилеммы есть только один выход: их место должен занять один четвертый Папа. Разве вы не понимаете?

Афра кивнула. Речь отступника дала ей ответы на многие вопросы, с которыми она с удовольствием обратилась бы к кому-нибудь. Больше всего ее интересовал вопрос: что произойдет, если проклятый пергамент все-таки всплывет здесь, посреди Собора? Афра испугалась. Она сомневалась в том, что ей удастся держать себя в руках, чтобы у Виллановуса не возникло никаких подозрений. Уже сама мысль об этом заставила ее волноваться. Сверкающий взгляд незнакомца, устремленный на нее, зародил в ней подозрения о том, что он читает ее мысли.

Поэтому Афра успела собраться, когда Виллановус после долгого молчания вдруг снова спросил:

— А вы уверены, что пергамент был сожжен вместе с телом этой женщины?

— Что значит «уверена»? Я своими собственными глазами видела, как Афра умирала в лазарете Веччио. Зрелище не из приятных. Можете мне поверить на слово. И поскольку тела людей, умерших от чумы, а также все их вещи на острове сжигались, вполне можно предположить, что пергамент постигла та же участь.

— Да, но только при условии, что пергамент был у нее с собой.

— В этом вы правы!

Разговор в доме Пфефферхарта не доставлял Афре особого удовольствия. И чем дольше он длился, тем менее уверенной она становилась. Казалось, что ей уже не удастся отделаться от отступника. И прежде всего, не удастся убедить его в том, что поиск пергамента не имел ни малейшего смысла.

Казалось, что у отступника море времени. По крайней мере он не собирался уходить, несмотря на то что все вопросы были разъяснены.

— Мы долго задавались вопросом, — начал он снова, — почему любовница архитектора из Страсбурга так неожиданно отправилась в Зальцбург, а потом в Венецию. Вы же знаете, у нас повсюду свои агенты, но никто не мог найти достойного объяснения этой неожиданной поездке. Есть только одно логическое объяснение: она собиралась поговорить с Папой, который в это время находился в Болонье. Она хотела сама предложить ему выкупить пергамент. Вы же знали Афру. Как вы думаете, это возможно?

Афра отрицательно покачала головой.

— Я думаю, что вы переоцениваете эту девушку. Афру, безусловно, нельзя назвать глупой, и отец научил ее писать и читать, а также преподал азы латыни и итальянского языка. Но она довольно скромна и вряд ли могла захотеть побеседовать с самим Папой.

— Вы так говорите о ней, как будто она еще жива.

— Извините, — испуганно произнесла Афра, — но прошло совсем немного времени с тех пор, как мы с ней это обсуждали. Нет, я тоже не могу найти никакого логического объяснения, с какой целью она намеревалась совершить свою поездку. Я слышала, что Афра отправилась туда из-за каких-то книг. Но кому придет в голову ехать в такую даль за несколькими книгами?!

— Я бы не говорил с такой уверенностью. Есть люди, высокие сановники и монахи, готовые совершить убийство ради одной книги.

— Нет, — сказал отступник после небольшой паузы, — на всякий случай, если пергамент все-таки существует, нам нужно пообщаться с архитектором Ульрихом фон Энзингеном. Он довольно долго жил с этой женщиной. Я просто не могу себе представить, чтобы она не посвятила его в свою тайну.

Афра чувствовала себя так, словно ее тело пронзила молния. Ей не хватало воздуха — только бы отступник не заметил, как сильно она волновалась! Афра хотела промолчать и никак не отреагировать на упомянутое ранее имя Ульриха. Но она не выдержала и сказала:

— Да, а разве Ульрих фон Энзинген не один из вас?