Проклятый город

«…20 июля 1967 года моряки с аргентинского судна „Навьеро“ видели рядом и под собой светящуюся сигару длиной около 35 метров. Дело происходило неподалеку от бразильского побережья.

В 1972 году, во время проведения в Атлантике маневров „Дип фриз“, полярный исследователь Рубенс Дж. Виллела наблюдал с борта одного из ледоколов, как серебристый сфероид вынырнул из глубины, пробил трехметровую толщу льда и стремительно исчез в небе. Сфероид был около 12 метров в диаметре и поднял за собой громадные глыбы льда на высоту 25 метров, причем вода в образовавшейся после его взлета полынье была покрыта клубами пара. Слова Виллела подтвердили находившиеся на палубе ледокола рулевой и вахтенный офицер.

В 16 часов 15 ноября 1975 года около Марселя 17 человек видели десятиметровый серебристый диск, вылетевший из воды и скрывшийся в небе…»

— Ну да, вспомнил: Ваня Кожин писал статью об этих чудесах. О том, что в 1990 году три НЛО вылетели из вод Берингова пролива около острова Святого Лаврентия. Их появление видели в бинокль академик Авраменко и его коллеги, — сказал я, сообразив, что ничего нового в записке Яны не обнаружу. — О светящихся дисках; шарах, цилиндрах и даже вращающихся под водой колесах писали еще древние мореплаватели. Чуть ли не финикийцы. Но из этого отнюдь не следует, что обосновавшиеся под водой инопланетяне готовятся напасть на нас в указанные тобой сроки! — сказал я, сознавая, что слова мои подействуют на Яну, как красная тряпка на быка. — На этот счет существует множество гипотез, согласно которым пришельцы то ли прячутся под водой, дабы наблюдать за людьми и добывать с океанского дна полезные ископаемые, то ли живут там припеваючи много веков, нимало не интересуясь тем, что делается на поверхности земли.

— Правильные были гипотезы, — признала Яна, одарив меня ласковой улыбкой. — Как видишь, они подтвердились, и Бермудский треугольник, и Море Дьявола у берегов Японии не зря пользовались дурной славой. Теперь, разумеется, это будет признано всеми и записке моей грош цена. Не зря говорят, что по-настоящему хорош не умный, не правильный или своевременный совет, а тот, которому последуют. Так что теперь она всего лишь факт моей биографии — не более.

— Логично, — признал я, чувствуя, что щеки мне заливает румянец. Не стоило затевать этот разговор. Яна не виновата, что ей не поверили. Мало быть правым, надо заставить признать тебя правым. Причем вовремя. Она сделала что могла. И Ванге, в конце концов, тоже, несмотря на всю ее известность, не всегда верили. Прежде всего потому, что не хотели верить. Потому что кому-то было выгодно не верить.

— Ладно, Вадя, ты тут просвещайся, а я выйду на крылечко, покурю, — пробормотал я.

Прихватив чашку с дымящимся кофе, я выбрался на крыльцо и поразился тому, что начавшие набухать почки на деревьях еще не раскрылись и на дворе все еще стоит май. Почему-то мне казалось, что с момента появления акваноидов прошло уже несколько недель и все вокруг должно измениться. Но, похоже, менялось только мое восприятие мира, а сам он оставался прежним.

— Не мучили ночью кошмары? — спросила Яна, опускаясь рядом со мной на нагретые солнцем ступени.

— Донимали видения иных миров. Как будто ты всю ночь держала руки у меня на висках, — признался я.

— Это бывает. Остаточные явления, — пояснила Яна, прихлебывая кофе из принесенной с собой чашки. — И что же тебе снилось?

Я начал рассказывать, но быстро умолк. Сны вообще трудно пересказывать, особенно бессюжетные, где нет ни погонь, ни преследований.

— А мне вот привиделся Представительский Совет Лиги Миров, — сказала Яна, когда я сбился, запутался и окончательно замолчал. — Забавное зрелище.

— Не понимаю, как он мог санкционировать вторжение на Землю. Даже наша ООН недостаточно цинична, чтобы одобрить нападение на суверенное государство, — подал я реплику, ожидаемую Яной, явно желавшей поделиться со мной увиденным.

— Я тоже раньше не понимала. И даже решила, что во вселенной восторжествовало зло. Оно стало законом, нормой жизни и теперь всеми силами борется с добром. Ведь отклонение от нормы всегда кажется аморальным, дурным, вызывает отвращение.

— Но теперь ты так не думаешь?