Проклятый город

Проплывая над корпусами и площадями завода, Радов испытывал привычный трепет, неизменно охватывавший его при виде диковинного пейзажа. Неудивительно, что киношники облюбовали подводный город и одну за другой штампуют тут картины о пришельцах, параллельных мирах и «Зазеркальях». Каждая отдельно взятая составляющая индустриального пейзажа: застывшие краны и электрокары, эстакады, конструкции из сварных ферм, гигантские катушки с кабелем, покосившиеся столбы линии энергопередачи, приржавевшие к рельсам платформы с металлическими листами, трубами и станками была узнаваема, прозаична и не представляла собой интереса, но все вместе они, обросшие водорослями, ракушками и бурым лишайником, выступая из зеленовато-синей дымки, являли зрелище впечатляющее и воистину неповторимое. Совсем немного фантазии требовалось, чтобы представить себя в легендарной Атлантиде, на чужой, бесконечно далекой от Земли планете, в неком потустороннем мире, населенном изменчивыми тенями, возникавшими благодаря отражению солнечных лучей от бегущих по поверхности залива волн. Естественно, что сюда приезжают художники, писатели, композиторы и создатели компьютерных игр, дабы, восхищаясь, ужасаясь и цепенея от величия замершего на грани небытия города, приобщиться к загадкам и тайнам его и, пропустив увиденное и прочувствованное здесь через призму своего мировоззрения, создать произведения, призванные потрясти воображение зрителя, слушателя, читателя и геймера.

Находились неумные, плохо информированные или хорошо проплаченные скептики, клявшиеся, что тайн, загадок и чудес в затопленном городе ничуть не больше, чем в любом другом, но Радову было хорошо известно, сколь ошибочны эти утверждения, и он, не желая искушать судьбу, старался не задерживаться под водой подолгу в неблагополучных местах, одним из которых являлась территория Сталепрокатного завода. Согласно одному из многочисленных мифов о Питере, каждый встречался в затонувшем городе с тем, чего был достоин. Если исходить из этого, Юрий Афанасьевич являлся закоренелым грешником. Тайны и загадки, с которыми он время от времени сталкивался здесь, неизменно оказывались жуткими и смертельно опасными. В байке этой здравое зерно определенно имелось, ведь даже в обычном лесу каждый находит то, что ищет: грибник — белые, подосиновики, опята; любитель ягод — дикую малину, бруснику, чернику или голубику; художник — живописные местечки, которые так и хочется запечатлеть на холсте, а трофейщик — неразорвавшиеся снаряды, черепа и ржавую паутину колючей проволоки…

Завидев заводской корпус, в котором располагалось логово Яна, Радов включил внешнюю связь, обеспечивавшую передачу и прием в радиусе трех-четырех кабельтовых[12] и предупредил:

— Ольга Викторовна, к тебе гость.

Последовала пауза, во время которой он подумал, что упрямица не послушалась его, либо не восприняв предупреждение всерьез, либо, наоборот, поняв слишком хорошо и решив, пока не поздно, порвать с ним отношения. В конце концов, она имела хорошую квартиру, неплохо зарабатывала и мечту Радова о Большом Барьерном откровенно называла «сдвигом по фазе».

— Стол накрыт, банька истоплена, постель разобрана, — прозвучало в наушниках, и Юрий Афанасьевич облегченно вздохнул. Огляделся по сторонам и, не обнаружив ничего подозрительного, устремился к металлическому крылечку, скользнул в коридор, мимо навечно распахнутой входной двери, покрытой лохмотьями проржавевшей жести и грязно-зеленым мхом. Включил нашлемный фонарь.

— Стол с банькой подождут. Мяса хочу, мяса! Живого, трепещущего! — зарычал в микрофон Радов.

— Будет тебе и мясо… ненасытный, — ответила Ольга, и Юрий Афанасьевич мгновенно насторожился, уловив заминку. Ему показалось, что она хотела закончить фразу как-то иначе и спохватилась в последний момент. Если бы вместо «нанасытный» она сказала «милорд», это был бы сигнал тревоги. Точно так же, как слова «добро пожаловать» явились бы предупреждением о том, что его присутствие нежелательно…

«Игра воображения, глюки!» — успокоил себя Радов, сворачивая в коридор, и мельком подумал, что подлая, крепко укоренившаяся привычка подозревать всех и вся когда-нибудь перерастет в манию, и тогда он станет опасен для тех, кого любит.

Попеняв себе за мнительность, Юрий Афанасьевич подплыл к металлопластовой двери и все же, прежде чем набрать на замке код, поднялся к потолку, дабы взглянуть на фотореле, которым, вместе с другой хитроумной автоматикой снабдил свое логово Оружейник. Нажал затянутой в перчатку ладонью на фальшивый наличник и увидел, что скрытый под ним крохотный экранчик на две трети залит черным.

«Та-ак… — мысленно протянул Радов, тупо глядя на шкалы, показывавшие расход кислорода и исправность прочей бытовой автоматики. — Лихо…»