Проклятый горн

– Вы родственники? – Я пригубил вина, которое оказалось превосходным.

Барон хмуро ответил:

– Что уж тут удивительного? У всех они есть. Даже у тех, кто выбрал дорогу инквизитора. Все мы по-разному служим Господу. А дело действительно семейное. Кто-то разорил фамильное кладбище, господин ван Нормайенн. И выкрал тело.

Он ждал моей реакции, я же сделал еще один глоток, прежде чем сказать:

– Воровство мертвых – дело плохое. Но этой проблемой обычно занимаются городские власти. Не инквизиторы вашего ранга, отец Март.

– Семейное дело… – снова начал де Армаго, но клирик поднял руку, обрывая родственника.

– Я предупреждал тебя, что если он приедет, то мы не будем играть в недомолвки. Обещаю, это останется между нами.

Тот проворчал, точно медведь, неохотно кивнул.

– Ладно. Тогда проще показать. Я останусь здесь. – Де Армаго налил себе вина. – И напьюсь.

– Людвиг, составите мне компанию? – Отец Март встал из-за стола. – Только хочу предупредить, зрелище не слишком приятное…

Старый барон вновь нахмурился, отвернулся и стал смотреть на шелестящие кроны мандариновых деревьев.

– Я несколько удивлен вашему наряду. Не представлял вас в мирской одежде, – сказал я инквизитору, когда мы спускались по лестнице.

– Служение Господу требует разных жертв, – уклончиво ответил тот, не желая вдаваться в подробности.

Он прекрасно ориентировался в доме и быстро привел меня к задней двери, ведущей в сад с каменистой дорожкой, которая терялась в густой зелени.

– Вы не похожи на нарарца. – Я отметил про себя, что сад хоть и старый, но очень ухоженный. – Всегда считал вас уроженцем Лезерберга.

– Так и есть, – не стал отрицать инквизитор. – Но с дворянскими фамилиями всегда так – дочерей порой выдают за тех, кто живет далеко от отчего дома. С родом де Армаго у меня общая прабабка, и мы продолжаем поддерживать отношения.

В ветвях звонко перекликались птицы, от земли парило, было душно и влажно. Возможно к вечеру соберется гроза. За долгую холодную осень и зиму я сильно соскучился по лету и теперь наслаждался множеством запахов, витавших здесь и говорящих, что до июня осталось всего ничего.

– Родич вызвал вас из-за случившегося?

– Отчасти. Я был в Крусо по делам, когда получил от него письмо с просьбой прислать кого-нибудь. Решил заехать сам. Слышал о том, что вы тоже посетили этот чудесный город. – Клирик нес шпагу непринужденно, словно родился вместе с ней. – Соболезную по поводу гибели вашей коллеги. Кардинал Урбан писал мне о случившемся. Не знал, что вы знакомы с Романом.

– Мир вообще мал.

Он кивнул, соглашаясь с этим:

– Я знаю Романа не первый год. У него крайне мало друзей. А вас он таковым считает.

– Приятно слышать.

Инквизитор помолчал.

– Вас выгодно держать в друзьях, Людвиг. Мало того что вы довольно интересный человек редкой профессии, так еще вокруг вас происходят занимательные вещи. И лучше всегда быть поблизости, если не хочешь упустить нечто неординарное. Впрочем, речь сейчас не о ваших, вне всякого сомнения, потрясающих талантах. Я завел разговор о Крусо, чтобы поблагодарить вас еще раз за то, что вы сделали в этом городе.

– Моя роль была не так уж велика.

– Слова воистину скромного человека.

– Не я остановил золотое пламя.

– Не вы, – не стал спорить инквизитор. – Это сделало перо архангела Уриила, которое кардинал Урбан привез из Риапано.

Проповедник всплеснул руками и завопил:

– Господи! Там была настоящая святая реликвия, не жалкая подделка, которой Вальтер провел простаков! А я к ней даже не прикоснулся!

Я прищурился из-за того, что солнечный луч пробил листву и упал мне на глаза.

– Святая реликвия такой силы могла остановить и удар Вельзевула.

– Не могу поручиться за это, – тут же откликнулся отец Март. – Боюсь, второго удара перо бы уже не выдержало. И сгорело вместе со всеми.

– Инквизиция напала на след преступника?

– Вы имеете в виду реального преступника, а не того дурака Вальтера, которого им выставили? Если честно, не знаю. Этим занимается Роман и другие. У меня свои задачи.

Мы остановились возле кованой ограды, за которой начиналось маленькое фамильное кладбище – увитый дикими розами склеп, а за ним несколько обычных могил с простыми надгробными плитами.

Ярко-красные бутоны роз только-только распустились, но приятный, свежий цветочный аромат витал над погостом, отчего хотелось дышать полной грудью, несмотря на место, где мы находились.

Отец Март распахнул калитку, открываясь, та даже не скрипнула, и сделал приглашающий жест рукой. Я с некоторой долей изумления изучил скульптуру, венчавшую усыпальницу, – скорбящую Деву Марию, сложившую руки в молитве об умерших.

– Это ведь кто-то из флотолийцев? – Я придирчиво изучал прекрасное, исполненное печали лицо молодой девушки, матери Иисуса. – Диванкони?