Проклятый дом

— Лева! — В голосе Петра звучали тревога и сомнение. — Ты ведь понимаешь, что если у тебя кроме предположений больше нет никаких доказательств виновности этого Хантарика, то нас сожрут с потрохами. Ты знаешь, какие у него покровители?

— Да клал я прибор на всех этих покровителей, вместе взятых. Чтобы Хантарик остался у нас на сорок восемь часов, хватит и сегодняшних записей камер видеонаблюдения. Да и свидетелей его грешных делишек более чем достаточно. Сегодня же выстроится километровая очередь. Ты, главное, оперативно сделай санкцию на обыск. Сумеешь?

— Сейчас поднапрягусь. Хорошо, если будут свидетели, то давай. Где там его офис?

— Бурятская, тридцать один. Вывеска над ним здоровенная, найдут без проблем. Увидимся! — Сыщик тут же, не мешкая, набрал номер Соболянцева. — Евгений Матвеевич, это полковник Гуров. Полчаса назад мы с вами общались у офиса «Маджек Билдера». Так вот, Хантарика я задержал, нужны свидетельские показания, причем срочно! Соберите людей, обманутых им, и со всеми бумагами подъезжайте по адресу… — Лев Иванович объяснил Соболянцеву, куда тому следует прибыть, сел за руль и запустил мотор, но немного подумал и заглушил его.

— Что не едем, начальник? — отчего-то встревожился Лаврентий.

— Подожду опергруппу. А то мало ли что тут может случиться в мое отсутствие.

Судя по тому, как желчно скривился Хантарик, Гурову стало яснее ясного, что здесь и в самом деле мог начаться процесс упрятывания концов в воду. Это же подтвердило и появление на крыльце секретарши с целой сумкой каких-то документов. Увидев Льва Ивановича, наблюдающего за ней, она поспешно шмыгнула назад.

Минут через двадцать из-за угла лихо вылетел минивэн, из которого выгрузились четверо оперов. Командовал группой майор Зоринцев, который был большим специалистом именно по экономическим преступлениям.

Гуров дал коллегам необходимые пояснения и наконец-то отбыл в главк.

Как и предполагал Орлов, заштормило вокруг главка весьма и весьма не слабо. Когда Лев Иванович с Хантариком и охранником прибыл к конторе, его уже поджидали человек пять адвокатов, предводительствуемых Вольдемаром Брюквой, толпа телевизионных и всяких прочих репортеров. Лаврентия и верзилу, выбравшихся из машины, они встретили чуть не аплодисментами. Брюква и его коллеги толпой ринулись в их сторону, что-то там крича о правах человека. Представители СМИ кинулись снимать все это, пихали под нос микрофоны и клацали навороченными фотокамерами, исторгающими вспышки блицев.

Льву Ивановичу все это напомнило цыганскую свадьбу из «Новых приключений неуловимых». Не хватало только дрессированного медведя и чудика служивого с его бессмертным: «Нечистая, братцы, нечистая!»

Брюква истерично выходил из себя, кричал о новом тридцать седьмом.

Гуров с трудом сдерживал смех, игнорировал вопросы одних и протесты других. Он препроводил Хантарика и его охранника в КПЗ, определил их там в обезьянник, расстегнул наручники и наконец-то смог перевести дух.

Увидев, что он уходит, Лаврентий впал в истерику, начал кричать, требовать немедленно направить его на детектор лжи.

— Начальник, но это же беспредел! — орал он, вцепившись в решетку. — Ладно, лохов я на бабло разводил. Да, это было! Но мокруху мне не надо шить! Не трогал я ни Лукошникова, ни этого полоумного профессора. Не трогал!

— Гражданин Хантарик, хватит голосить! — заявил Лев Иванович, приостановившись. — В адрес Лукошникова и Береженникова угрозы с вашей стороны были? Да, были. Причем при свидетелях. Значит, чтобы доказать обратное, нужны реальные, неопровержимые факты. Вот над этим вам и стоило бы подумать, а не драть глотку попусту. Ну а теперь следователь во всем разберется!

Хантарик буркнул в ответ что-то маловразумительное и умолк.

Гуров направился к своему кабинету. Когда он был уже на полпути, в кармане у него запиликал телефон, выдавая «Как хорошо быть генералом».

Орлов явно был встревожен, поэтому говорил сердито и отрывисто:

— Ну, Лева, устроил ты светопреставление! Давай быстро в актовый зал. Тут тебя дожидаются и адвокаты, и СМИ, и всякие право-, лево- и кривозащитники.

— Хорошо, иду, — сказал Гуров, вздохнул и сокрушенно покрутил головой.