Проклятый Дар

— Куда… — начала Биттерблу, но Катса уже перебегала от дерева к дереву, прячась то за одним, то за другим массивным стволом, и следила за окнами и дверьми постоялого двора. Когда чуть позже Катса и Биттерблу продолжили свое путешествие через сандерский лес, у Катсы в рукаве лежало четыре яйца, а на плече она несла замороженную тыкву. От их ужина в тот вечер веяло праздником.

К тому времени, когда пришла пора стучать в дверь лавочника, Катса не смогла ничего особенно изменить во внешности Биттерблу и своей собственной, кроме того, что, насколько возможно, смыла грязь и сажу, соорудила из колтуна на голове Биттерблу некоторое подобие косы и дождалась наступления темноты. Было слишком холодно, чтобы Биттерблу сняла свое меховое обмундирование, а волчья шкура Катсы, хоть и весьма подозрительная, выглядела менее ужасно, чем окровавленная, изодранная куртка, скрытая под ней.

Лавочника они нашли легко — его дом был самым большим и самым оживленным после трактира. Это был мужчина среднего роста и среднего телосложения, у него была крепкая деловая жена и огромное количество детей всех лет от младенческих до возраста Катсы и старше. По крайней море, так показалось путникам, которые в ожидании ночи прятались среди деревьев на краю города. Лавка была внушительных размеров, а коричневый дом, который возвышался за ней, оказался просто огромным. А каким ему еще быть, подумала Катса, когда нужно держать в нем такую прорву детей? С течением дня, когда все больше и больше детей выходили из дома, чтобы покормить кур, помочь торговцам разгрузить товары, поиграть, подраться и попререкаться в саду. Катса все сильнее жалела, что этот союзник Совета, видимо, слишком серьезно подошел к вопросу продолжения рода. Если они хотят, чтобы их появление на пороге этого дома не вызвало страшного переполоха, придется ждать не только до тех пор, пока утихнет город, но и пока заснет хотя бы большая часть детей.

Когда в большинстве домов стало темно и свет остался лишь в одном окне дома лавочника, Катса и Биттерблу выползли из-за деревьев и прокрались через сад к задней двери. Катса обернула кулак рукавом и постучала по двери массивного сандерского дерева как можно тише, но так, чтобы их все-таки услышали. Через мгновение свет в окне переместился. Еще через мгновение дверь приоткрылась, и из щели высунулся лавочник со свечой в руке. Крепко держа ручку двери, он с ног до головы оглядел две худощавые, покрытые шерстью фигуры на пороге.

— Если вам нужна еда или ночлег, — грубо сказал он, — в конце улицы есть постоялый двор.

Первый вопрос Катсы был самым рискованным, и она внутренне подготовилась к ответу.

— Нам нужны сведения. Не слышали ли вы каких-нибудь новостей из Монси?

— Уже несколько месяцев ничего не слышно. В этом лесном краю мы мало слышим о Монси.

Катса выдохнула.

— Поднеси свечу к моему лицу, лавочник.

Недовольно крякнув, мужчина протянул руку через щель в двери и осветил лицо Катсы. Сначала он сощурил глаза, потом вытаращил их и словно стал совершенно другим человеком. Спешно открыв дверь, лавочник впустил их и задвинул щеколду.

— Простите менян миледи, — он указал на стол и вынес стулья. — Прощу вас, пожалуйста, садитесь. Марта! — крикнул он в соседнюю комнату. — Еды, — сказал он растерянной женщине, появившейся на пороге, — и зажги еще свечей. И разбуди…

— Нет! — резко вмешалась Катса. — Пожалуйста, никого не будите. Никто не должен знать, что мы здесь.

— Конечно, миледи, — поспешно сказал мужчина. — Простите мне мою… мою…

— Вы не ждали нас, — сказала Катса. — Мы понимаем.

— В самом деле, — согласился лавочник. — Мы слышали, что случилось при дворе короля Ранды, миледи, и знаем, что вы проехали через Сандер с лионидским принцем. Но после этого мы потеряли наш след.

В комнату торопливо вошла его жена и поставила на стол тарелку хлеба и сыра. За ней следовала девушка возраста Катсы с кружками и кувшином в руках. Юноша, молодой человек ростом даже выше Раффина, зажег факелы на стенах вдоль стола. Услышав рядом тихий вздох, Катса посмотрела на Биттерблу. Широко распахнув глаза и глотая слюни, девочка уставилась на хлеб и сыр.

— Хлеб, — прошептала она, встретившись взглядом с Катсой, и та не сумела сдержать улыбку.

— Ешь, дитя.

— Конечно, юная леди, — закивала женщина. — Ешьте, сколько хотите.

Катса дождалась, пока все сели, а Биттерблу удовлетворенно набила рот хлебом, и только тогда заговорила.

— Нам требуются сведения, — начала она, — совет и помощь. Нам нужна ванна и любая одежда — лучше мужская — какую вы сможете нам выделить. Но больше всего нам нужно, чтобы о нашем присутствии никто не прослышал.

— Мы к вашим услугам, миледи, — сказал лавочник.

— У нас в доме достаточно одежды, чтобы одеть целое войско, — добавила его жена. — Если вам нужны какие-нибудь продукты, в лавке все есть. И я обещаю вам лошадь, если понадобится. Можете быть уверены, никто не узнает, миледи. Мы все помним, что вы и Совет делаете для людей, и всеми силами готовы помогать.

— Мы благодарим вас.