Проклятый

Если хоть одна живая душа догадается… Если хоть один мой враг узнает, они убьют и ее.

Пристрелят. Так же, как мать.

Я никогда не смогу смериться с этим. Я умру рядом с ней.

Я не должен ей открываться.

Я должен просто выполнять свою работу – быть правителем. В моей душе больше нет места для чувств.

Уму непостижимо, какой властью может обладать маленькая девочка…

Потому что больше всего на свете я боюсь ее потерять, и это единственный страх, единственное человеческое чувство, которое мне не чуждо, и которое я испытывал с того дня, как оказался в Аду».

По щекам градом текут слезы – кажется, я уже глотаю их, задыхаюсь не в силах остановить судорогу, сковывающую ребра. Господи, что же я наделала? Как я вообще посмела даже мысли допустить о том, что должна убить его?

То, что написал Брэндан, признаваясь самому себе, было для меня откровением. Такие мужчины, как Брэндан, действительно не говорят такого. НЕ признаются.

Этот смятый, скомканный отрывок был доказательством его чувств ко мне. Они были мне дороже всего – дороже свободы, важнее мнения Гаспара и всех людей на свете, которые бы осудили меня за любовь к зверю.

Я любила вопреки всему. Вопреки унижению, мукам, через которые прошла. Вопреки тому, что клялась отомстить. Все, чего я хотела, – это прильнуть к его губам и почувствовать его силу.

Мне хотелось об этом кричать, но я знала, что где-то в замке Брэндан совершает чудовищную ошибку, обнимая другую девушку.

Не в силах больше скрывать свои чувства, еле дыша от боли и трепета, которые чувствовала перед признанием, я побежала к нему. Может, он все еще был в своей комнате. Может, был на пути в зал. Чего бы мне не стоило, я найду его и поговорю с ним, навсегда разрушив барьеры меду нами.

ЭПИЛОГ

Как только я вышла за порог своей комнаты, почувствовала грубую хватку на своем плече. Один из Гвардейцев вцепился в меня, посмотрев с подозрением:

– И куда вы собрались, леди? Приказ отдан. Вы должны покинуть замок. Скоро за вами придут – вам нужно просто подождать в комнате.

Мой пульс подскочил вместе с нарастающей в душе паникой. В голове стучала только одна непрерывная мысль, которая была для меня сейчас всем: целью, жизнью, зависимостью. Мне казалось, если я сделаю еще один шаг в этом мире, зная, что не увижу Брэндана хотя бы еще раз – погибну.

Увидеть его. Только бы увидеть его. Только бы сказать ему все…

– Уберите свои поганые руки! – Я попыталась вырваться, на что офицер только крепче схватил меня. – Мне нужно увидеть Брэндана!

Я сама не заметила, как мой голос сорвался на нервный крик. Наверное, я походила на наркомана, который с пеной у рта требовал «дозы».

Плевать.

– Стоять… Леди, успокойтесь, – твердым тоном произнес он, и я едва удержалась, чтоб не плюнуть в его преисполненное выражением долга и наглости лицо.

– ОТПУСТИТЕ МЕНЯ! – С силой подавшись вперед, мне удалось вырваться из плена непутевого гвардейца. Он думал, что я слабая маленькая девочка, которую можно держать, не утруждаясь – но теперь он знает, что ошибался. В своем желании увидеть Брэндана я была всесильна.

Еще никогда я не чувствовала в себе такой большой энергии, света, которые наполняли меня изнутри.

Я бежала в Большой Зал, чувствуя под босыми ногами холодную дворцовую плитку. Еще совсем недавно я точно так же убегала от Брэндана, но по битому стеклу. Воспоминания захлестывали:

каждый его поцелуй горел у меня на губах. Каждая фраза, которую он произнес с ненавистью.

И каждое слово, подарившее мне его нежность – неявную, тихую нежность бессердечного короля.

Ненависть кричит, а любовь шепчет.

Перед дверью в Большой Зал я замедлилась: мне необходимо было войти так, чтобы никто не узнал во мне ту самую девушку, «которая должна покинуть замок». Гордо подняв голову, я молилась, чтоб Гвардейцы не увидели, что я босая, и, посмотрев на них сверху вниз, я вошла на праздник, где была незваным гостем.

Я сразу заметила Меридиану, которая сидела на стуле, задумавшись. Иногда она прикасалась к своему животу и нервно оглядывалась, будто побаивалась, что кто—то догадается о ее тайне. Она зря переживала – она оставалась стройной, как и прежде.

В Большом просторном зале умещались люди высших мастей и сословий, но для меня эти люди были массовкой, толпой, которая мешала мне разглядеть Брэндана.

Безумство было настолько сильным, что я хотела немедля найти его и, наплевав на все взгляды людей, прижаться к его груди.