Проклятые земли

Долго ждать подтверждение моих слов не пришлось. Спустя час народ шатало и раскачивало, как ковыль на ветру, сил идти дальше ни у кого не осталось. Все поняли, что Непутёвый был прав и нужно хотя бы несколько часов отдохнуть. Десятник не отставал от остальных и наравне со всеми изображал перебравшего забулдыгу, качаясь, спотыкаясь и падая. И чего спрашивается выёживался? Впрочем, ваш покорный слуга так же ничем не отличался от остальных! Когда я в очередной раз запнулся о спрятавшийся под снегом камень, то даже не почувствовал боли в отбитых пальцах ноги. Зато моим же рюкзаком в момент падения мне в голову прилетело так хорошо, что я даже язык прокусил от удара, но сил на ругань не нашлось. С трудом вздев себя на дрожащие ноги, я понял, что это падение было последним. Если упаду ещё раз — уже не встану! И хоть зелья у меня ещё были, но выдавать их народу я не стал — сердце у кого — то могло не выдержать.

Когда десятник спустя минуту объявил привал — мы рухнули, где кто стоял. Я шёл последним, поэтому раскинул руки в стороны, и упал на спину, изобразив медузу на пляже, не дойдя метров пятнадцать до основной группы. Правда, перед этим успел окинуть взглядом всех членов отряда, оценивая как состояние каждого из них, так и его местоположение.

Как я там говорил? Калики перехожие? Так и есть! Сэм ухайдакался настолько, что упав лицом в снег, отключился — похоже, что потерял сознание. Остальные, судя по полуобморочному состоянию, чувствовали себя не лучше. Наступил мощный откат после Энерджайзера, наложившийся на суточный марш — бросок. Сейчас нас можно брать голыми руками, сопротивления мы не окажем — кондиции никакие. Ну, разве что кто — то пукнет негромко в знак протеста, но на этом всё, силы закончатся! Кот вон вообще похож на двигатель с выработанным ресурсом, а двое из ларца (Лит и Сит) напоминают лыжников после финишного спурта: лицо в снег, задница к верху и всё тело ходуном ходит при каждом вдохе. Ещё и луки за спинами торчат — биатлонисты, блин! Я же, лёжа на спине, загнано дыша и не находя в себе сил на то, чтобы просто привстать и скинуть с плеч рюкзак, ощущал себя конем, которого бросил есаул. Очень хотелось, чтобы пристрелили, ей богу! Язык во рту не ворочался и отказывался произносить слова, поэтому я старался материться взглядом. Кажется, у меня это неплохо получалось, пока я их не закрыл…

Как отрубился — не помню. Просто в какой — то момент времени я осознал себя зависшим в провальной черной яме, а потом… потом какая — то падла мне пригоршню снега на лицо бросила. Правда это не сильно помогло с побудкой, и моя попытка открывать глаза ни к чему не привела. Ну вот, разбудить — разбудили, а поднять забыли! Ёпть, чувствую себя просто каким — то Гоголевским Вием. Как там, у Николая Васильевича: «Поднимите мне веки!»?!

«Вставайте, пан философ!» — тут же включился в игру внутренний голос, пытаясь достучаться до моего сознания, всё ещё опутанного паутиной сна.

Ага, сейчас всё брошу и начну фигнёй заниматься! Отвали, а?! О, вроде отстал. Спим…

«Вставайте, граф, вас зовут из подземелья! " — блеснул через какое — то время знанием классики приколист.

Убью, гада! Точно убью! Вот высплюсь, проснусь и сразу же первым делом…

Кажется, я даже начал похрапывать, правда, это продлилось недолго.

«И встать, когда с тобой разговаривает подпоручик!» — заорала в моей голове неумолимая скотина. Причём заорала так, что глаза открылись сами собой, как по команде, словно сработал будильник и мне нужно вставить на работу.

Скажу сразу, то, что я при этом увидел — мне совершенно не понравилось! Сильно не понравилось!!!

Шиза, прости! Был не прав — дерзил!

Надо мной, брезгливо оттопырив губу (Ну да, амбре от меня сейчас, после такого — то марш — броска — хоть святых выноси!), склонился тёмный колдун в своём чертовом балахоне с капюшоном. Собственно из под капюшона только нижняя половина лица с оттопыренной губой и была видна, остальное я даже из положения лёжа не смог разглядеть. Видно это он мне пригоршню снега в лицо бросил. А ещё, скотина такая, сорвал с меня все амулеты, пока я был в отключке. Вон в левой руке держит, ворюга, разглядывает, изучает. Это он ещё о прочих заначках в рюкзаке, что я со спины не снял, не знает. А то, как пить дать — уже бы приватизировал.

На шее тёмного какой — то непонятный амулет, от которого видимые только в магическом зрении жгуты, тянуться куда — то дальше вне поля моего зрения. Ну — ка! Слегка приподнявшись на локтях, кидаю туда взгляд. М — да, картина Репина — не ждали. Четыре моих товарища, лежат на снегу, и над каждым застыла пара — тройка скелетонов с ржавым металлоломом в руках, типа «Мы тебя не больно, мил человек, зарежем! Чик и ты уже на небесах! Только дай повод!!!». Вот к нежити эти жгуты и тянуться. Понятно, значит у тёмного на шее управляющий амулет, позволяющий ему экономить запас магических сил. Магия Проклятого здесь не доступна, вот и вынужден он перейти на режим жесткой экономии.