Проклятые

Мы приближаемся к стенам головного офиса подземного мира, и прочные ворота ада – почерневшие от возраста и закованные в железо дубовые бревна – закрываются, чтобы преградить нам путь. Старые зубчатые стены поднимаются по обе стороны высоко, как громоотводы, они будто встали на дыбы, готовясь к нашей атаке, такие черные на фоне оранжевого неба. Вокруг простирается Великая Долина Выброшенных Лезвий, целые мили, устланные всеми затупившимися и проржавевшими бритвенными лезвиями на свете. Все эти лезвия поблескивают под мрачными каменными стенами.

На страже стоит один-единственный демон. Ворота совсем закрылись, изнутри доносится характерный звук задвигающихся засовов и замыкающихся цепей. У демона кожа покрыта гноящимися язвами, а морда похожа на рыло огромного кабана. Его глаза – такие же черные камешки, через которые акула-убийца смотрит на свою стынущую в воде жертву. Так выглядит Ваал, низложенное божество вавилонян, принявшее в жертву не одно поколение детей. В голосе демона слышны вопли миллионов жертв, когда он приказывает:

– Стойте, ни шагу вперед! Распустите свое грозное войско! А вкусные хрустящие батончики «Нестле» оставьте!

Эта демоническая помесь свиньи, акулы и педофила требует, чтобы я назвала ему свое имя.

Можно подумать, я знаю, как теперь себя называть.

Сейчас я уже не толстушка, которая умильно улыбалась, хлопала ресничками и говорила: «Будьте добры, подсыпьте сахарку!»

В моем голосе звенит ярость усов Гитлера. Я гордо несу голову под грузом аляпистой короны Медичи. Мои пухлые чресла, препоясанные поясом короля-убийцы, выставляют напоказ трофеи моей кампании. Мои бедра ощетинились тотемами и талисманами в доказательство, что я не какой-нибудь герой в застывшей вселенной книги или фильма. Я не одиночный нарратив. В отличие от Ребекки де Винтер или Джен Эйр, я могу в любой конкретный момент свободно пересматривать свою историю, заново изобретать себя и свой мир. Я вышагиваю рядом с Арчером, украшенная дикарскими символами захваченной власти. У меня в услужении бывшие последователи дюжины тиранов, отправленных в забвение. Мои пальцы, побагровевшие от крови деспотов, – не те, что пролистывали бумажные жизни беспомощных романтических героинь. Я уже не пассивная девица, которая ждет, чтобы ее судьбу решили обстоятельства; теперь я стала негодяйкой, головорезкой, Хитклиффом собственных мечтаний. Я твердо намерена себя спасти. Ведь теперь я воплощаю все качества, которые так надеялась найти в Горане. То есть я уже не ограниченна.

Я сама себе щеголь-соблазнитель. Я свой собственный похититель и мрачный садист.

Мы продвигаемся к вратам ада, не замедляя шаг; миллиарды марширующих ног стучат в такт.

Арчер шепчет:

– Единственное оружие, которое воин может взять в битву, – это абсолютная уверенность в вечности своей души.

В сырой полости моей груди больше не бьется скользкое, влажное сердце. Под нежной кожей моих конечностей не бежит кровь. В этот момент меня уже невозможно убить.

Арчер продолжает шептать:

– Смерть дает тебе прекрасную возможность.

Свинодемон Ваал оскаливается, его нёбо блестит от крови и плоти бесчисленных растерзанных врагов, наводит кошмар пыток и страданий – но только на тех, кто еще привязан к прошедшей жизни. Как короли или красавицы. Как богачи или знаменитые художники. Нет, такие жадные острые клыки испугают только тех, кто еще не смирился со своим бессмертием. Демон выдыхает из ноздрей огонь, рубит обжигающий воздух огромными острыми когтями. Он ревет и хохочет так жадно и так гортанно, что даже негодяи и разбойники, марширующие за мной, мои хулиганы и отбросы общества, в страхе пятятся. Даже Арчер склоняет голову под натиском ядовитого серного дыхания, даже мой синевласый помощник ослабляет свою храбрую атаку.

Но я пришла сюда не для того, чтобы кому-то нравиться. Я не стремлюсь брать дань милыми улыбками и симпатией. Я не хочу ни флиртовать, ни располагать к себе. Мысленно я вижу себя такой, какая я сейчас: волосы развеваются, ноги печатают шаг, кинжал обнажен – вид вполне себе байронический.

На расстоянии руки от отвратительного демона я без особого удивления обнаруживаю, что осталась одна. Все мои легионы невеж и гладиаторов, несмотря на мачете и браваду, дрожат и отступают. Даже моя правая рука, панк Арчер, замедляет свой смелый натиск. Его мудрые советы уже не звучат в моих ушах.

Мне жаль бедного демона, который умеет побеждать лишь одним путем. Как ограниченная Джен Эйр должна оставаться кротким стоиком, так и демон Ваал знает лишь один способ существования: внушать ужас. В то время как я гибка и могу меняться и адаптироваться, приспосабливать свою стратегию к настоящему моменту, Ваал никогда не сможет довести врага до изнеможения смешной шуткой или зачаровать его дивной красотой. Следовательно, как только подобная хрупкая монструозность перестает внушать нам страх, мы лишаем ее власти над собой.