Проклятые

Хотя на самом деле мертвые всегда держатся рядом с живыми. Я неделю не отходила от родителей: нет, правда, это куда интереснее, чем следить, как мистер Изврат Извраткинс из морга выкачивает мою кровь и забавляется с моим голым тринадцатилетним телом. Мои родители – поборники защиты окружающей среды – выбрали биоразлагающийся гроб из спрессованной целлюлозы, который быстро сгниет и будет способствовать развитию почвенных бактерий. Типичный случай: не успеешь скончаться, как тебя перестают уважать. Подумать только, о благополучии земляных червяков заботятся больше, чем о тебе.

Вот вам доказательство, что никогда не рано выразить свою последнюю волю.

Не гроб, а пиньята какая-то.

Если бы я могла выбирать, меня похоронили бы в гробу из чистой бронзы, герметичном, инкрустированном рубинами. Нет, даже не похоронили бы, а положили в склеп из резного белого мрамора. На крошечном лесистом островке посреди озера. В Итальянских Альпах. А мои родители все сделали по-своему. Элегантности они предпочли кошачий церковный хор, которому нужно было засветиться по всей стране перед запуском альбома. Кто-то переписал песню Элтона Джона о свече, и получилось: «Прощай, Мэдди Спенсер, хоть я тебя совсем не знал…»[20]. Они даже выпустили миллиард белых голубок. Вот уж где клише. Вот уж где вторичность…

Мне выражала сочувствие даже Джонбенет Рэмси[21]. Даже ребенок Линдбергов[22] за меня краснел.

И вот я мертва, а все мелкие Стервы фон Стервоски из моего интерната живы и пришли на поминальную службу. Три мисс Блуд Макблудон стояли все такие набожные, понурив головки, и молчали в тряпочку о том, что именно они научили меня игре во французские поцелуи. Эти три Сучки де Сучкинс поднесли похоронные программки моей маме и упросили ее поставить автограф.

Президент США помогал нести к могиле мой экологический биоконтейнер из папье-маше. И премьер Великобритании тоже.

Мрачно толпились вокруг кинозвезды. Какой-то знаменитый поэт прочитал дурацкое цветистое стихотворение, которое даже не рифмовалось. Лидеры мировых держав напыщенно со мной попрощались. По спутниковой связи вся планета говорила: «Прощай».

Кроме Горана, моего возлюбленного, моего единственного…

Горана там не было.

XXVI

Ты там, Сатана? Это я, Мэдисон. Мне тут пришло в голову, что я так и не поблагодарила тебя за автомобиль! А ведь ты проявил доброту и понимание – именно тогда, когда мне это было нужно больше всего. Я хочу, чтобы ты знал: я не забуду твою щедрость.

Быть новоумершим духом ничуть не проще, чем новорожденным младенцем, и я отчаянно благодарна даже за видимость заботы.

Возле моей могилы в Форест-Лоун столпились плачущие: мои отец и мать, президент Сенегала… Все ревели как белуги, за явным исключением меня, потому что плакать на собственных похоронах, как мне кажется, ужасно эгоцентрично. Все равно никто не может видеть настоящую меня, духа, посреди горюющей толпы. Знаю, знаю, в архетипическом сценарии а-ля Том Сойер должно быть крайне приятно прийти на собственные похороны и посмотреть, как все тебя на самом деле любили и обожали, но горькая истина в том, что большинство людей такие же фальшивые-префальшивые по отношению к тебе мертвой, какими были с тобой живой. Если в этом есть хоть малейшая выгода, все, кто тебя ненавидел, разорвут на себе одежду и будут сучить ручками-ножками, как плаксы-младенцы. Вот например: это трио Сукк Суккински окружило мою убитую горем маму и рассказывает ей, как сильно они меня любили, перебирая своими анорексичными паучьими лапками во французском маникюре четки из таитянского черного жемчуга, рубинов и изумрудов, созданные Кристианом Лакруа по заказу «Булгари», которые они купили на Родео-драйв как раз к сегодняшним похоронам. Эти три мисс Стервы фон Стервоски нашептывают моей несчастной маме, что получают от меня духовные послания, что я навещаю их во сне и умоляю передать слова любви и поддержки своей семье, а моя бедная мама настолько травмирована, что слушает этих жутких гарпий и воспринимает их вранье всерьез.

Еще к моему отцу в больших количествах липнут косяки блондинистых «ассистенток режиссера», все в сексуальных черных перчатках, как стриптизерши, все соревнуются друг с другом длиной ног, обнажив как можно больше загорелых и эпилированных ляжек из-под своих черных мини-юбок, сжимая новенькие библии в черном кожаном переплете, как клатчи от Шанель. Очевидно, что никакие они не ассистентки, а просто с отцом спят – при всех его благородных высокоморальных изречениях, – но он не сможет включать их зарплаты в бюджет съемки, если признается, что работают они только губами и языком.