Проклятия по контракту

Жена Кононова сидела на том же месте, всё так же с поникшей головой, но показалась уже более спокойной.

– Не очень напрягайте её, – попросил врач. – Мы еле-еле привели её в норму.

– Начинай ты, – предложил Борис Тине, – женщине с женщиной легче найти общий язык.

Тина присела рядом, представилась и, стараясь не растревожить её, осторожно спросила:

– Как вас зовут?

– Антонина, – не поднимая головы, ответила толстуха.

Тина глянула на Бориса, он подбадривающе кивнул, она поглубже вдохнула воздух и заговорила «максимально деликатным» голосом:

– Скажите, Тоня, почему вы считаете себя виноватой в том, что произошло?

– Потому что я его прокляла, – по-прежнему глядя в пол, ответила она.

– Прокляли?

– Да.

– Как прокляли?

– Обыкновенно. «Чтоб ты свои ноги поломал… Чтоб они тебя не носили…». – Она, наконец, подняла голову и взглянула на Тину. – Теперь вам ясно?.. – И снова стала раскачиваться и причитать. – Это я виновата!.. Я виновата!.. Я виновата!.. Я!.. Я!.. Я!..

Она повторяла всё громче, громче, пока не дошла до крика. Прибежал рассерженный врач.

– Немедленно уходите! Вы же видите, что у неё истерика!

– Ясно, что эта дамочка замешана в преступлении, – заключил Борис – Надо ждать, пока она оклемается.

Весь день они потратили на безрезультатный обход соседей Кононова – никто ничего не видел. Столкнувшийся с ними композитор Крымский пытался затащить их к себе, чтобы спеть свою новую песню о полиции, навеянную знакомством с ними, но Борис вежливо, но твёрдо, отклонил это приглашение Кононов всё ещё был в реанимации. Бурляев то приходил в сознание, то опять впадал в беспамятство. На всякий случай, Пахомов приказал у их палат поставить круглосуточную охрану Оставалось ждать.

Вернувшись домой, усталые и не выспавшиеся ещё с прошлой ночи, они свалились и заснули. А под утро Борису приснилась мама.

Она вышла из темноты, точнее, выплыла, приблизилась, присела на кровать, улыбнулась.

– Здравствуй, сыночка!

Он схватил её руку, поднёс к губам, начал целовать. – Почему ты так долго не приходила?

– Не хотела будоражить. Тебя любят, о тебе заботятся – мы с бабушкой за тебя спокойны.

– Ты виделась с бабушкой?

– Конечно. Она меня встречала. Меня там многие встречали, и родственники, и друзья, и мои бывшие любовники, которые все явились раздетыми, очевидно, как напоминание о прошлом… Даже отец твой меня навещает, правда, ненадолго: всё время куда-то торопится – подозреваю, что он и там создаёт партийную ячейку.

– Я скучаю по тебе. Ты мне нужна!..

– Поэтому и пришла… Дружочек мой, сыночка, что с тобой?..

– Я начинаю уставать. Их так много!

– Кого?

– Моих клиентов: убийц, бандитов, мошенников!.. Жестоких и ненасытных!.. Скажи мне, мама, куда исчезли такие понятия как честь, совесть, дружба, привязанность?… Где прославленные российские офицеры, для которых честь была важнее, чем жизнь, которые, при невозможности сдержать своё слово, стрелялись?.. У них ведь были дети, внуки, правнуки – почему они это не унаследовали?!

– Сын, вспомни: на чём держалась Россия?.. На Вере, Царе и Отечестве. Царя – скинули, Веру – разрушили, осталось одно Отечество, а на одной точке опоры выстоять трудно. Наши вожди это понимали, поэтому пытались заменить религию коммунизмом, а царя – Сталиным… Но сам знаешь, что из этого вышло.

– Но сегодня уже нет Сталина, остановлен маршбросок к коммунизму, открыты границы, есть свобода самовыражения… Наконец, пришло это долгожданное время очищения и самоусовершенствования… А получилось наоборот: расцвет царствия подонков!.. Я их ловлю, обезвреживаю, сажаю, а их всё больше и больше. Как с Гидрой: рубишь одну голову – вырастают десять… Я уверен: такого урожая поганок не было нигде, ни в какие века, ни в России, ни в других странах!..

Она поднялась, стала в «сценическую» позу и продекламировала: