Проклятие волков. Век нерешительности. Рассказы

Нет, не на этой планете, подумалось ему. Это будет лохань с одним-единственным телом. Он будет присматривать за очагом этой планеты лучше, чем Пирамиды. Но он один, и нет надежды, что он станет кольцом разгорающегося огня. По крайней мере, он сможет сбросить плоть, избавиться от ее тирании. Стоя посреди улицы, он смотрел на звезды, сияющие в созвездиях. Созвездия были новые и все время менялись и поэтому не имели названий. Это была Вселенная. И слов было не нужно. Слова ничего не объясняли; естественно, он не мог заставить Галу и других понять его, потому что плоть не может уловить подлинную сущность ума и духа, освобожденных от плоти. Дети! Дом! И впридачу — еда, сон, питье, занятия грязных животных. Как могут они просить его остаться в грязи, если звезды в небе зовут его?

Он медленно шел по улице, один в ночи, нарождающийся бог, отрекающийся от смертных. Ничего здесь не осталось для него, но откуда же это чувство утраты?

Долг говорил (или это была Гордыня?):

— Кто-то должен отказаться от плоти, чтобы управлять Землей, ее орбитой, погодой — почему не ты?

Плоть говорила (или, Душа, если такая есть?):

— Но ты будешь одинок.

Он остановился и минуту колебался.

До тех пор, пока не понял, что слышит быстрые шаги за спиной и голос:

— Подожди! Подожди, Глен! Я хочу идти с тобой!

Он обернулся и подождал, но лишь минуту, а потом пошел рука об руку со своей женой.

Он не один — так было и так будет! Был еще один. Будут другие! Огненное кольцо будет разгораться!

Фредерик Пол ЭПОХА НЕРЕШИТЕЛЬНОСТИ

Глава 1

Освещение выхватывало каждого из находившихся в комнате, а возможно в парке, перемежая пятна — сгустки теней и символы — блики разноцветий. Глаза девушки в невесомом одеянии на мгновение заблестели розовым, а уже в следущий миг ее волосы окутала аура из чистого серебра. У стоявшего рядом с Форрестером мужчины кожа отливала золотом, а на лице лежала маска полумрака. Запахи тонкими нитями тянулись к Форрестеру: терпкая полынь сменялась чуть приторными розами. Издалека, и как-то отстранено, долетали обрывки хрустальных музыкальных фраз.

— Я богат! — возопил Форрестер. — И я жив!

Никто не обращал на него внимания. Форрестер оторвал от грозди прозрачную виноградину — ягоды порекомендовал ему Хара, — поднялся на ноги, похлопал-приобнял девушку в тонкой накидке и нетвердой походкой двинулся к круглому бассейну, в котором приглашенные плескались, плавали и ныряли, образуя переплетение обнаженного беспорядка.

Длительная реабилитационная индоктринация приучила к многочисленным новым понятиям, но полностью не очистила сознание от мусора прошлой жизни — Форрестер все еще чувствовал внутреннюю тягу к «непристойным» мыслям, поэтому его влекла к себе нагота тел, извивающихся в бассейне.

— Это Форрестер, богатый человек! — раздался крик из бассейна.

Форрестер улыбнулся и помахал купальщикам рукой.

— Споем ему песню! Песню! — звонко предложила какая-то девушка, и тут же брызги полетели в сторону Форрестера вместе с пением.

В первый момент Форрестер машинально пригнулся, но затем расслабился и спокойно позволил окатить себя с головы до ног теплой, благоухающей водой.

— Веселитесь! Веселитесь! — крикнул он в ответ, с умиротворенно-довольной улыбкой глядя на обнаженные тела. Бронзовые и цвета слоновой кости, стройно-подтянутые и мягко-округлые, все тела были прекрасны.

Форрестер знал, что отношение к нему не изменится, если он разомкнет снэпсы на шее и талии, скинет одежды и присоединится к купальщикам. Но еще лучше он знал, что тело его не может идти ни в какое сравнение с фигурами адонисов, оно не привлечет к себе внимания полногрудых венер.

Поэтому Форрестер лишь стоял на бортике бассейна и смотрел.

— Пейте и будьте веселы, ведь нам всем суждено умереть вчера! — провозгласил он и наугад полил купальщиков какой-то жидкостью из инджойера. Ему было наплевать, что он не так прекрасен, как любой и каждый из них. По крайней мере в данный момент он был по-настоящему счастлив.

Ничто не тревожило его: ни заботы, ни усталость, ни страх. Даже угрызения совести оставили Форрестера в покое. И хотя сейчас он впустую транжирил время, oh имел полное право транжирить время сегодня вечером. Это именно то, что советовал ему Хара:

— Расслабься. Не торопись. Пройди акклиматизацию. Ты слишком долго оставался мертвым.

Форрестер с готовностью последовал совету Хары. Утром он заново переосмыслит себя в ситуации и ситуацию в себе. Утром он со всей серьезностью окунется в этот новый мир и найдет в нем своеместо.

С некоторой грустью он подумал, что поступит так не из-за вынужденной необходимости, учитывая четверть миллиона, а потому, что считает безделье неправильным подходом к жизни. Развлекаться следует на заработанные деньги. Он намеревался стать примерным гражданином этого нового мира.