Проклятие терний

Он не использовал её, чтобы выследить меня, хотя, подозреваю, мог бы, если бы захотел. Так что? Он отказался от своих планов на меня? Нашёл себе другую игрушку? Просто выжидает?

Или… возможно, я всё ещё пешка в его игре и даже не осознаю этого.

Рев

Я чувствую на себе взгляд отца, когда покидаю дворец. Он стоит на своём балконе на четвёртом этаже и просто смотрит. Стражники стоят рядами вдоль дороги, ведущей к лесу, бдительные как никогда.

Я уже собираюсь седлать своего оленя Киллиана, чья шерсть сияет бронзой, а огромные ветвистые рога отливают золотом. Его отца подарили моему брату в день избрания наследником Верховного двора. На том олене брат так ни разу и не прокатился.

Я прочищаю горло, отгоняя непрошенные мысли и поправляя седло вместе с стременами. Брат бы возненавидел меня, если бы узнал, что я подружился с его убийцей. Впрочем, его главным приоритетом всегда была сила. Даже не одобряя мой выбор союзников, он бы смог меня понять. Кейлин сильна, умна и верна.

«Она — моё средство достижения цели», — убеждаю себя.

Как только я получу лекарство, её изгнание возобновится, и всё это будет уже неважно.

Я справлюсь. Я смогу добиться желаемого.

Да, у меня никогда не будет истинной, но уж это я как-нибудь переживу. Кейлин вернётся к своей обожаемой человечке, а я прослежу за тем, чтобы отец оставил её в покое, и займу трон.

Именно так всё и будет.

Мягкое свечение привлекает моё внимание чуть в стороне от каменной тропы. Небольшой непокорный куст люмикамня вырос, как сорняк, там, где его никак не должно было быть. Моя мать непременно вырвала бы его, если бы увидела.

Это растение вьётся сиреневато-серыми лозами вокруг всего, до чего доберётся: если его не остановить, оно может накрыть целый замок. У нас есть небольшой домик в северной части королевских садов, полностью заросший люмикамнем, его лозы также украшают ворота.

Он даёт плоды, похожие на крошечные белые виноградины, но если набрать их в ладонь, то они будут переливаться всеми цветами радуги, перекатываясь по пальцам. На лозе они сладкие и сочные, но стоит их сорвать — и уже через несколько минут они перестают быть съедобными: быстро высыхают, а через полгода становятся похожи на камни. Они не особо ценятся в нашем магическом мире, но радуют глаз и растут только на территории нашего двора.

Я срываю одну из крошечных ягодок, глядя на неё несколько долгих мгновений. И затем убираю в карман, как символ того, чего никогда не будет.

Делаю глубокий вдох, пытаясь справиться с болью в груди. Как бы я поступил, сложись обстоятельства иначе?.. Нет, не стоит на этом зацикливаться. Что сделано, то сделано.

Тяжело сглатываю, забираюсь на оленя и мельком бросаю последний взгляд на отца, который наблюдает за мной с явным недовольством. «Не беспокойся, отец», — мысленно произношу я с кратким прощальным кивком, — «я не дам тебе шанса отказаться от меня. Проживёшь остаток дней, зная, что бастард, причём даже не твой собственный, будет твоим единственным наследником».

Эта мысль вызывает у меня ухмылку, я натягиваю поводья и галопом еду к воротам дворца. Дворца, который не должен был быть моим.

И который всё равно получу. Я такой же сорняк, как и люмикамни. Король не избавился меня, когда мог, а теперь… Я уже никуда не денусь.

Киллиан скачет по тропе через Радужный Лес — здесь растут белые дубы, почти прозрачные листья которых пропускают солнечный свет, отражая его, как миллионы зеркальных осколков. В детстве мы любили сгребать листья в кучу и раскладывать их так, чтобы свет выстраивался каким-то узором или целой фигурой, наподобие созвездий. Или создавали лабиринты и пытались пройти их, не задев ни одного лучика света.

С этим лесом связано много воспоминаний. Я знаю его как свои пять пальцев. Поэтому, едва заслышав магические шепотки, я резко останавливаю оленя. Его копыта зарываются в землю, камешки разлетаются в стороны.

Ещё один невнятный шёпот доносится с западной стороны. Он проносится вокруг меня, зовя за собой. Затем ещё один. И ещё. Шёпот кажется знакомым, но разобрать его я так и не могу. Это ощущение охватывает меня целиком, пробирается в самую душу.

Я улыбаюсь и разворачиваю Киллиана к западной тропинке, следуя за магией, пока, наконец, не замечаю фейри, сидящую на ветке белого клёна и улыбающуюся мне.

— Ты долго, — весело произносит она.

— Тебе необязательно было покидать дворец так рано. Я не виноват в том, что ты решила поспать на дереве.

Она спрыгивает на землю, вытирая ладони о штаны.

— Я подумала, что замок проще покинуть, пока ещё темно, — она пожала плечами и погладила Киллиана по носу. — Классный олень.

— Спасибо.

— Почему ты решил поехать на нём? Ты вроде говорил, что неподалёку есть портал?

Киваю.

— До него около восьми километров, он приведёт нас прямо к границе. А там ещё полсотни километров до крепости Обваливающегося двора.

Она поджимает губы. На её лице странное выражение.

— Я не мог взять двух оленей, не вызвав дополнительных подозрений. Отец и так уже догадывается, что мы действуем сообща, но остальные фейри об этом не знают.

В её улыбке горечь, глаза темнеют.