Проклятие тангеры

– Наташка, – он снова включил снисходительную усмешку, хотя к самому уже вернулась тяжелая тревога, – зачем ты тогда вообще сюда приехала? Сидела бы дома!

Молодая женщина опустила голову.

– Мне и дома страшно. Мне чудится, что мы все имеем к этому отношение. И не важно, когда, где…

Виталий совершенно не находил что ответить и даже – что по этому поводу думать.

– Я смотрю на танцпол и гадаю: с кем она танцует сейчас!

– Тебе-то чего бояться?! Ты же не танцуешь с девушками!

Виталий произнес очередные слова утешения – и ему стало еще больше не по себе: Наташа-то не танцует с девушками…

– А на ком я, по-твоему, осваивала мужскую партию?! Вспомни уроки! Я по ползанятия барышень водила! – В глазах блеснули слезы.

– На милонгах-то ты их не водишь, я надеюсь?

– Анна… Анна у меня в глазах стоит…

– Какая Анна? Что случилось?

Короткий рассказ Наташи Виталию совсем не понравился! А она тем временем продолжала:

– Я беседую со знакомыми девчонками – и все гадаю: это правда Леночка, Марина, Дарья? Или та?

– Не говори ты таких вещей! – опять назидательно потребовал Виталий, а сердце снова дало сбой. – С чего ты решила, что… эта… дама похожа на кого-то из знакомых женщин?

– Я дважды видела ее танец.

В огромных серых глазах под толстыми линзами – одни черные зрачки.

– Когда она была с Ромой. Я, конечно, тогда ни о чем не догадывалась, но потом припомнила. И с Толей Юшко. Совершенно разные фигуры, рост. А Анна тогда – когда она с Толей – сказала, что это знакомая ей девушка. И мне она казалась знакомой.

– Ты уверена, что видела оборотня? А если эта… тварь подцепила Анатолия позже?

– Дальше он танцевал только с ней и вскоре ушел. В чем я могу быть уверена? Конечно нет!

Виталий принялся медленно, мучительно щурясь, оглядывать огромный зал.

«Леночка? Марина? Дарья? Или та?» Вон Ленка, вон Даша. Вон… Ба! Светка пришла! Вон рыжая Марина, положив ногу на ногу так, чтобы видны были коленки, обтянутые колготками в сеточку, кокетливо обмахивает пышным веером роскошное декольте. Ишь, какая жаркая!

А вот девушка Наташа, которая продолжает цепляться за его плечи и которую он заботливо поддерживает под локти. Настоящая или… та?

– Так что, Виталий, ты остаешься? Или, может, ну его, поедем отсюда?

– Ты связалась с человеком, для которого время кончилось несколько лет назад! – произнес Виталий с пафосом фразу, смысла которой до конца не понимал сам.

В ней слились жалобы на развал семейной жизни, которая и без того носила условный характер, на интриги и смертельно опасные игры в колдовство бывшей супруги, на охлаждение отношений с сыном и на что-то еще, необлекаемое в слова.

– Чего мне теперь бояться? Еще не было случая, чтобы я уехал с милонги, не потанцевав. – Он прибег к строгой назидательности. – Ты…

Стало совсем не по себе! Почему Наташа так настойчива, почему ее ладошки намертво прилипли к его плечам? Еще не поздно! Вместо того чтобы сказать: «Ты танцуешь?» – можно произнести: «Ты подожди меня. Посиди вот за столиком. Я пойду с Травкиным поздороваюсь. А попозже потанцуем, ладно?»

Виталий беспомощно оглянулся на танцпол. Травкин мучил свою верную Ирину неразборчивым подобием танго-вальса.

– Ты танцуешь?

– Если ты настаиваешь…

И он повел слегка успокоившуюся, зацокавшую шпильками в такт мелодии Наташу в центр огромного зала.

* * *

Обнаженная спина, над которой в легком беспорядке порхают блестящие каштановые локоны. Гибкая талия, восхитительные ягодицы, ноги почти до пят облиты белой тканью с изогнутыми прожилками серебра. Невеста! Нескромная невеста: щиколотка, колено, бедро едва не до самого основания то и дело обнажаются в глубоком разрезе. Порочная невеста: под длинным белым платьем снуют, суетятся, томятся алые туфли на высоченной шпильке. Как она могла, с ее вкусом, надеть туфли алого бархата под белый шелк платья?! Но вызывающий цвет облагорожен, смягчен серебряным кантом. А на руках ее – алые браслеты, и на среднем пальце той, что обвивает шею партнера, кровавеет кольцо. Другая обмякла, крепко сжатая мужской ладонью, высоко поднятая мужчиной, как флаг, как знамя грядущей победы или славной гибели в праведном, но неравном бою. Пальцы стиснуты, в беспорядке прижаты один к другому, как цветы, собранные в небрежный и трогательный букетик бестолковым малышом. Однако и тут поблескивает кольцо. Кажется, на безымянном; кажется, серебряное.

Удивительно, как легко и быстро этот человек – мужчина, ее партнер, – освоился с тем богатством, что ему досталось! Если левая его рука всего лишь сжимает, будто тряпочку, ее безвольно повисшую кисть, то правая совсем как дома чувствует себя на обнаженной спине женщины: нежна, небрежна, то плотнее прижимает ее тело, то слегка скользит вверх-вниз. И наглый большой палец все подбирается, подбирается к знакомой, бесконечно волнующей родинке у позвоночника. Он касается ее, слегка гладит, отступает – и подкрадывается вновь.