Проклятие Табигати

Во вторую Жомгу Билека один из стражников, обходивший стену дозором, заметил промелькнувшую тень. Они проследили за нарушителем до озера, и едва Алишер уселся на склонившийся до земли ствол плакучей ивы, на него набросились нукеры бая.

Юсуфбей был в ярости от того, что кто-то осмелился проникнуть в его владения. Он, оставив ужин, лично отправился к озеру, чтобы допросить наглеца. Сначала мужчина хотел забить его кнутом насмерть, но алчность взяла верх, и, подойдя к берегу, Юсуфбей уже решил судьбу преступника. Оставалось лишь выяснить, с какой целью злоумышленник проник в его сад.

Алишеру больно выкрутили и связали руки за спиной, поставив на колени перед хозяином дома.

– Ты кто такой? И зачем явился сюда? – вопрос Юсуфбея утяжелил удар сапогом по ребрам, от чего у сына садовника сбилось дыхание, а лёгкие свело от боли. – Отвечай! Или я живьем с тебя кожу сдеру!

В подтверждение угрозы Алишеру растянули руки и привязали к иве.

– Говори! И твоя смерть будет легкой! – взревел Бай, раздосадованный упрямством мальчишки.

Алишера не пугали угрозы владыки, он отчаянно пытался отыскать способ не выдать Замиру и не навлечь беду на свою семью, но мысли из-за ударов стражи отказывались выстраиваться во что-то логичное и разумное.

Рубаху на плече Алишера разорвали, а начальник караула сделал глубокий надрез на плече. Юноша знал, что будет дальше. Был свидетелем, как с осужденного содрали кожу на площади, и предполагал, какие это причинило несчастному муки. Страх окутал сознание юноши, ведь нестерпимая боль могла заставить его выдать тайну.

– Я слышал, что в озере живет нимфа небывалой красоты. Её песни нежны и прекрасны, а ещё, если застать её врасплох, она выполнит любое желание! – затараторил носильщик, надеясь, что Бай не распознаёт в его словах лжи. – Я сын вашего садовника Маруфа. Он захворал. И я хотел поймать нимфу, чтобы она даровала отцу здоровье.

Юсуфбея поднял руку, и в повисшей тишине Алишер услышал облегченный девичий выдох в кустах. Сердце носильщика дрогнуло, ведь не он один мог услышал это. Замира очень нервничала и переживала, рискуя выдать себя шорохом или неловким движением. Юноша снова решил спасти возлюбленную, и что есть мoчи закричал, изображая раскаяние:

– Простите Владыка, я не ради корысти! Отец даже не знает, что я сюда отправился!

– Ты чего? Совсем с головой не дружишь? Какие нахер нимфы? Ты дурак? – Бай не понимал, издевается сейчас парнишка или говорит правду.

Мужчина уже собрался отдать приказ и лишить наглеца жизни, но Безликая решила, что для Алишера ещё не наступил его час, и помощь пришла оттуда, откуда он не ждал.

– Он на самом деле юродивый. Я знаю его. Он на Базаре носильщиком подрабатывает. Здоровый, но Небеса не одарили его разумом. Сам видел, как этот парнишка вчера торговался с северянами за диковинные ягоды, выложил за них почти пять монет. Сказал для нимфы. Пять монет! Половина недельного заработка. На них лепешек на неделю купить можно было… – протараторил стражник и замолк, опустив голову под суровым взглядом своего владыки.

– Проверьте, здесь ли ягоды! – скомандовал Бай, и с юноши тут же содрали рубаху. Свёрток с раздавленными от ударов ягодами вывалился под ноги Юсуфбея.

– Продайте его Магрисканцам, они хорошо платят за крепких рабов, – мужчина сплюнул в сторону носильщика и двинулся восвояси.

Невольничий рынок располагался в самом дальнем углу базара рядом со скотным двором и туалетами. Работорговля не особо приветствовалась султаном, но и запрещать он её не спешил, предпочитая получать мзду вместо теневого оборота невольников. Прямо из подвала Алишера выволокли на рынок. Юноша смирился с судьбой и уже не обращал внимания на крики толпы или оценивающие взгляды торговцев живым товаром. Колодки сменили тяжелые кандалы, но так рукам вернулась подвижность. Тело болело от вчерашних побоев. Алишер стоял в одном ряду с остальными несчастными. Всего рабов насчитывалось немного, впрочем, как и самих желающих их приобрести, так что аукциона, на который рассчитывал Юсуфбей, не вышло. Всех рабов купил скопом торговец из Согдинии. После проведения всей бумажной волокиты, рабов сковали по двое и через весь город повели к пристани на Дарьё. Когда в толпе мелькнуло постаревшее в одночасье лицо матери, Алишер дернулся и получил свой первый удар невольничьим кнутом. Кнут оставил глубокую рану на лице юноши, обезобразив и без того не слишком привлекательное лицо носильщика. Мать ещё долго смотрела в след неразумному сыну, и Алишер чувствовал это всем нутром, кожей и душой. Он не знал, как ответить на её немой вопрос: «Почему?»

– Теперь ты – Битый, это твоё новое имя. Зови меня Аксак, – подал голос лысый мужчина, шедший с Алишером в сцепке. – Поверь мне, так будет легче. Забудь свое настоящее имя, ну, а если достанет смелости, храни и не называй его никому. Тогда у тебя появится собственная тайна. Свое сокровище. Старое имя всегда будет напоминать тебе о том, чего ты лишился. О том, кем ты был и чем владел. Только от этого сходят с ума. Теперь мы – рабы, собственность, и лучше забыть о прошлом.