Проклятие сумерек

Ренье вряд ли мог бы похвалиться тем, что хорошо владеет копьем, но шпага в условиях этого боя была не слишком подходящим оружием, и выбора не оставалось. Тем более что на Ренье во весь опор мчался всадник, и скорее по посадке, чем по чему-либо другому, Ренье угадал в нем бывшего солдата.

Это был Оснегги. Он заранее поднял меч, готовясь разрубить противника. Старая, давно забытая радость вскипала в нем: много лет прошло с тех пор, как Оснегги сражался с врагами на поле боя! Грабежи на дорогах – не в счет: все его жертвы слишком легко сдавались.

Ренье уклонился от первого столкновения, и Оснегги проскакал мимо, однако он сразу же развернул коня и повторил попытку. Сильный взмах меча перерубил древко копья – Ренье не успел даже опомниться, как остался почти безоружен, с обрубком в руке. И, вне себя от ярости, Ренье набросился на хохочущего Оснегги. Он не видел теперь ничего, кроме этой омерзительной рожи с мокрой от слюны бородой. И когда они сблизились в третий раз, Ренье подтолкнул своего коня коленями так, чтобы тот ударился грудью о бок коня Оснегги. Солдат потерял равновесие и отвел в сторону руку с мечом. В то же самое мгновение Ренье с силой вонзил острый обрубок древка ему под горло.

Звериный визг разнесся над деревней: растрепанная, с распущенным корсажем, Адальберга верхом мчалась по улице и размахивала мечом. За ней скакали еще трое.

Один из егерей преспокойно наклонился и забрал вилы, выпавшие из руки раненого крестьянина. В последний миг, когда всадники поравнялись с ним, егерь вдруг упал на колени и выставил перед собой вилы, и конь со всего маху напоролся на них. Все смешалось: бьющееся животное, кричащие люди. Адальберга полетела дальше, а егерь и упавший всадник сплелись на земле в смертельной схватке. К несчастью для всадника, он не успел вынуть ноги из стремян, и умирающий конь придавил его, так что егерь, опомнившись от падения, попросту перерезал беспомощному врагу горло.

Ренье проехал по улице, оглядываясь по сторонам. В сумятице поединка с Оснегги он выпустил из виду остальных. Деревня выглядела пустынной. Затем впереди послышались крики, и Ренье погнал коня туда.

Трое крестьян с граблями и вилами окружили Радихену. Тот не имел времени для выстрела – ему приходилось внимательно управлять конем, следя за тем, чтобы не ранили животное.

Ренье поспел вовремя. Наклонившись с седла, он ударил шпагой ближайшего к себе крестьянина, и тот, ошеломленно охнув, повалился на землю. Ренье выдернул клинок из тела, едва не упав при этом с седла.

Радихена наконец выпустил давно заряженную стрелу, ранив второго противника. Третий пустился в бегство. Его не стали преследовать.

Ренье поморгал, приходя в себя. Радихена сказал ему:

– Вы убили его.

– Очень хорошо! – разозлился Ренье. – Одним мерзавцем меньше.

– Этот человек принадлежал Элизахару.

– Элизахар бы его повесил.

– Не нам с вами решать…

И тут Ренье наконец понял, почему Радихена, даже и окруженный врагами, сильно рискуя, все-таки медлил с выстрелом: Радихена попросту боялся убивать. Он целился так, чтобы нанести рану болезненную, но не смертельную.

– Ты – безнадежный крестьянин, Радихена.

– Возможно.

– Ты экономишь даже на врагах.

– Да, – сказал Радихена и улыбнулся.

«Проклятие, он начинает мне нравиться», – подумал Ренье.

И тут он увидел Онфруа. Сын Элизахара стоял посреди улицы, возле самого колодца, широко расставив ноги и держа в обеих руках по мечу: в левой – покороче, в правой – подлиннее. Глаза его были плотно завязаны.

А вокруг Онфруа медленно кружил человек, вооруженный длинным мечом. Он двигался беззвучно, мягко ступая по земле. Обе его ладони сомкнулись на рукояти меча, соединившись почти сладострастно, и улыбка появилась на лице Дрогона (это был он).

Онфруа громко расхохотался.

– Ты думаешь, что сможешь подобраться ко мне незаметно? – спросил мальчик.

Дрогон вздрогнул, но не позволил улыбке исчезнуть. И промолчал.

– Нападай, – потребовал Онфруа.

Дрогон сделал молниеносный выпад.

Онфруа принял удар на скрещенные клинки.

– Повтори, – велел он, чуть сместившись влево. – Ну, давай. Я по хватке чувствую, что ты – бывший солдат. Давай же, солдат! Действуй! Убей подростка с завязанными глазами!

Дрогон почувствовал, что у него от напряженной улыбки начинают болеть скулы. Он снова напал. Улыбка превратилась в оскал – сын Элизахара отбил и этот удар. А затем перешел в атаку сам. Он слышал каждое движение своего противника, угадывал каждое его намерение. Это казалось каким-то волшебством.

Дрогон отскочил, перевел дыхание. Онфруа в тот же миг очутился рядом. Он нанес удар сразу обоими мечами – в плечо и в горло. Казалось, нет силы в мире, способной противостоять этому удару. И Дрогон упал, захлебываясь собственной кровью, а Онфруа отбежал в сторону и вдруг протяжно, жалобно всхлипнул.

Ренье подошел поближе. Онфруа сразу перестал плакать и вскинул голову:

– Кто здесь? Господин Ренье?

– Да, – ничему уже не удивляясь, отозвался Ренье.

– Подайте мне мои мечи, пожалуйста.