Проклятие Спящей красавицы

– Я не знаю, – честно призналась она. – Камни привозили из экспедиций. Красивые, но они ничего не стоили. Я пыталась продать их, когда в семнадцать осталась без средств к существованию.

– Руду искали, скорее всего.

– Последнее место работы отца – горнодобывающая компания. Иностранная. В те годы им можно было этим заниматься, что папу возмущало. Он считал, что все недра российской земли должны принадлежать только нам.

– И все же он согласился работать на иностранцев?

– Они хорошо платили, а наши… – Она махнула рукой. – Они с матерью бросили любимую работу, потому что, как Союз развалился, все к чертям полетело. Родителям пришлось податься в торгаши. Но у мамы хоть как-то получалось, а у папы нет.

– Как я понял из этого, – Левон потряс листками, – он наткнулся на какое-то богатое месторождение, но захотел это скрыть от работодателя. Ты говорила, он дезертировал с вахты?

– Как и многие. Якобы из-за тяжелых условий труда. Но мой отец – детдомовский. И в армии служил на Крайнем Севере. Какие условия могли его напугать?

– Он сбежал, чтобы сохранить разработку при себе.

– Зачем?

– Догадайся.

– Уберегал ее от иностранцев?

– Тогда бы твой отец просто передал ее государственной компании и получил премию и защиту. Но он скрывался долгие годы, потому что хотел сам заняться разработкой месторождения.

– Почему же не занялся?

– Причин может быть несколько. Первая – сразу не мог, его бы нашли те, от кого он сбежал. Вторая – не было денег, это очень затратно, как ты, наверное, понимаешь. Третья – земля, где он обнаружил залежи, не продавалась и не сдавалась в аренду. Твой отец выжидал момент. И все это время скрывался, поэтому не связывался с тобой.

– Связался! – вспомнила Оля.

В ее голове что-то щелкнуло, и как вспышка перед глазами возникла картинка: она обнимает отца, он плачет и гладит ее по лицу своей травмированной рукой. Он не такой, как в день их прощания на пороге коломенской квартиры, старше, полнее, загорелый. На лице синяки и ссадины. Он похож на себя мертвого. Вот почему Оле в морге показалось, что папа не изменился!

– Ты встречалась с отцом до комы? – Левон подсел к ней, его лицо стало очень серьезным.

– Да. В какой-то незнакомой квартире. Там на стене висел гобелен с оленями. А на полу лежала тканая дорожка. Я была на каблуках и споткнулась об нее. На мне были лабутены! Те, что сейчас у Инги.

– То есть ты в больницу попала в них. Получается, вы виделись незадолго до нападения на тебя. – Левон взял ее за руку и осторожно спросил: – Не мог отец ударить тебя?

– Нет, что ты! Он был так рад мне, плакал… – Она наткнулась взглядом на принесенные Левоном мандарины и вспомнила еще кое-что. – Папа совал мне их. Приговаривая: «Гостинчик для тебя». Он всегда так делал, когда мы встречались после разлуки. Мандарины – наша общая любовь.

– Что он еще говорил? Передавал? Как вы договорились о встрече?

Она чувствовала зарождение в голове боли и боялась идти по следам тех воспоминаний дальше. Поэтому ответила:

– Не знаю.

– Ничего. – Он ободряюще обнял Олю. – Ты обязательно все вспомнишь, когда придет время.

– Зачем папа передал тебе разработку?

– Я бы назвал это техническим проектом. Но передал он его тебе, просто через меня. Смотри! – Левон перевернул крышку коробки. На ней фломастером было написано: «Просьба передать Ольге Игоревне Бородулиной лично в руки!» – Твой отец принес коробку в больницу в день, когда тебя перевели из реанимации в обычную палату.

– Но как он об этом узнал?

– Имел шпиона здесь. Или все проще, он зашел в больницу и услышал пересуды. О том, что Спящая красавица проснулась, гудело все здание, а не только терапевтическое отделение.

Левон видел, что Оля морщится.

– Голова болит? – обеспокоенно спросил он.

– Чуть-чуть.

– Я позову дежурную сестру, чтобы сделала тебе укол.

Он думал, она возмутится, выдаст свое любимое: «Хватит с меня уколов!», но пациентка не стала спорить.

После инъекции она улеглась и закрыла глаза. Левон был уверен, что она уснула, но Оля, пока дурман лекарства не окутал ее, бродила в своих воспоминаниях по комнате с гобеленом на стене, пытаясь наткнуться еще на одну приметную деталь. И ей удалось…

Окно! Оно было под потолком. Чтобы выглянуть в него, требовалось встать на носочки. За ним – церковь. Точнее, вагон, к которому приделан купол. В девяностые, когда работающих храмов было мало, где только не устраивали приходы. Оля хотела обернуться, чтобы осмотреть комнату целиком, но дурман затянул ее, и она погрузилась в сон.

* * *

Утро выдалось ясным. Солнечные лучи проникали в щели жалюзи и заряжали оптимизмом.

– Доброе утро, Роза! – поприветствовала старшую сестру Ольга. Та зашла в палату, чтобы померить температуру и давление, забрать баночку с мочой. Вип-пациентам можно было не носить анализы в специально отведенное для этого место.

– Бодренькая сегодня, – улыбнулась ей Розалия. – Это хорошо. Доброе утро.

– Можно вопрос?

– Можно, – благодушно ответила старшая сестра.

– Это вы шпион?

– Простите?

– Вам платят за то, что вы сообщаете о состоянии моего здоровья?

– Кому?