Проклятие Шалиона

Во дворе Отец Зимы выбрал последний пепел из погасшего священного огня и высыпал его на себя. Служители уже спешили с новыми дровами, благословленными настоятелем. Усыпанный пеплом старик направился к выходу под шутки, легкие пинки и возгласы «брысь-брысь!» Вслед ему летели клочки белой шерсти, символизировавшие снежки. Год, когда можно было бросать настоящие снежки, провожая Отца Зимы, считался неудачным. Затем воплощенной в Исель леди Весны вручили церемониальный кремень, дабы разжечь новый огонь. Она опустилась на колени на специально подложенную подушечку и забавно закусила губу, сосредоточась на своей миссии. Когда Исель разложила священные травы, все затаили дыхание – процессу разжигания огня сопутствовала по меньшей мере дюжина различных суеверий. Например, крайне важным считалось, с какой попытки удастся его разжечь.

Три стремительных удара, сноп искр, дуновение юного дыхания – и родился тонкий язычок пламени. Настоятель быстро, пока случайный порыв ветра не погасил нежный алый цветок, перенес новорожденный огонь Весны на его место. Все прошло благополучно. Послышался облегченный вздох толпы. Маленький огонек превратился в священное пламя; Исель, улыбаясь, поднялась на ноги. Ее серые глаза сверкали, как разожженный ею молодой огонь.

Леди Весны проводили на трон правящего бога, и начался ее царский труд: сбор ежесезонных даров храму, с помощью которых он будет поддерживать свое существование в следующие три месяца. Каждый глава дома выходил вперед и протягивал леди маленький кошелек с монетами или другой дар, который она благословляла, а секретарь храма, сидевший справа от Исель, заносил сумму в списки. Даритель в обмен получал горящую лучинку – новый огонь для своего дома. Первым, согласно рангу, подошел управляющий провинкары. Его кошелек, переданный в руки Исель, был тяжел от золотых монет. За ним подходили другие мужчины. Исель улыбалась, принимала и благословляла; настоятель улыбался, передавал лучину и благодарил; секретарь улыбался, записывал и складывал.

Стоявшая рядом с Кэсерилом Бетрис выпрямилась… Чего-то ждет? Затем вцепилась ему в левую руку и зашептала на ухо:

– Сейчас будет тот мерзкий судья Вриз. Смотрите!

Мужчина средних лет с суровым выражением лица выступил вперед с кошельком в руке и, натянуто улыбнувшись, прогундосил:

– Дом Вриза подносит свой дар богине. Благословите нас в наступающем сезоне, миледи.

Исель скрестила руки на коленях. Вздернула подбородок и, глядя прямо на Вриза, сказала чистым звучным голосом:

– Дочь Весны принимает только дары, идущие от чистого сердца. Она не принимает взяток. Достопочтенный Вриз, ваше золото значит для вас больше всего остального. Можете оставить его себе.

Вриз отступил на полшага, его рот открылся и так и остался разинутым, глаза округлились от изумления. Стоявшие у трона онемели, и тишина, прокатившись волной по толпе, накрыла храм, только у дальней стены зашушукались: «Что?.. Что она сказала?.. Я не слышал… Что?..» У настоятеля вытянулось лицо. Секретарь ошарашенно посмотрел на него. Хорошо одетый мужчина, стоявший позади судьи, подавил смешок, готовый сорваться с губ, и улыбнулся, но улыбка эта не имела ничего общего с весельем – она была, скорее, выражением удовлетворения космическим правосудием. Бетрис привстала на цыпочки, чтобы лучше видеть, и прошипела что-то сквозь зубы. Горожане торопливо объясняли друг другу, что произошло, и удивленные восклицания всплескивались над толпой, как распускающиеся весенние цветы.

Судья повернулся к настоятелю, протягивая свой дар ему; тот протянул было руки, но под твердым взглядом Исель вынужден был опустить их. Настоятель покосился на принцессу и уголком рта (однако недостаточно тихо) прошептал:

– Леди Исель, вы не можете… так нельзя… богиня ли говорит вашими устами?

Исель наклонила голову и ответила:

– Она говорит в моем сердце. Разве в вашем не слышен ее голос? Кроме того, я испросила у нее согласия, когда разжигала огонь, и она дала мне его, – она наклонилась, чтобы увидеть следующего дарителя, и кивнула. – Вы, сэр?..

Волей-неволей судья отступил назад, давая дорогу. Служитель, которого настоятель сверлил глазами, встрепенулся и жестом пригласил судью отойти, дабы обсудить происшествие. Но его попытка придвинуться и принять-таки кошелек была пресечена холодным и резким взглядом Исель. Служитель спрятал руки за спиной и виновато поклонился судье Вризу. Сидевшая по другую сторону двора провинкара яростно терла переносицу большим и указательным пальцами, неотрывно глядя на внучку. Исель только вздернула подбородок еще выше и продолжала обменивать благословения богини на дары.