Проклятие неудачного четверга

Я вздохнул и кивнул, ожидая, что сейчас он перестанет радоваться и разозлится. Ну или будет очень недоволен. Но вместо этого он едва не прыгал от восторга. Папа победоносно выкинул руку вверх.

– Я знал это! – крикнул он самодовольно, ни к кому не обращаясь.

– Папа, да что происходит? – спросил я. – Что ты знал?

– Кто-нибудь ещё видел, как это произошло? – спросил он, не обращая внимания на мой вопрос.

– Папа, что со мной происходит? Что ты подсыпал в этот чай?

– Грег, это очень важно, – сказал отец, настойчиво. – Кто-нибудь ещё видел, как ты это сделал?

Сначала я подумал про Головастика и Эдвина. Они видели рукколу, но потом вспомнил, что ещё двадцать, если не больше, школьников видели, как я превратился в камень. Я должен был ответить: «Да». Полшколы это видело.

Но тут до меня дошло – отец прекрасно понимает, что происходит со мной. И это как-то связано с фиолетовым чаем. И тем странным предметом в его сумке. Да и всем остальным, что он всю жизнь скрывал от меня. Я не возражал, когда он не сообщал мне, что оладьи, которые я недавно съел, были из жареных птичьих мозгов, маринованных утиных язычков или тушёных червяковых кишок.

Но сейчас, когда на меня нападали то медведи, то птицы, а я сам превращался в камень, мне кажется, я имел право знать всю правду.

– Ничего больше не скажу, пока ты не объяснишь, что происходит, – сказал я. – Что было в том чае? Что было в твоей сумке? С чего вдруг на меня напал медведь? Да что вообще происходит? Объясни!

Мой отец отпрянул, как от удара. Он не ожидал от меня такого. Папа, видимо, думал, что я, как обычно, смирюсь с его недомолвками. Он покачал головой, и я понял, что ответа не будет.

– Поговорим об этом после, – поспешно сказал он. – Обещаю. Но сейчас жизненно важно другое. Труд всей моей жизни зависит от этого: что ещё произошло в школе? Кто, кроме тебя, это видел?

– Труд твоей жизни? – взорвался я. – Слушай, пап. Меня достали твои россказни о труде твоей жизни. Тем более что ты ничего о нём не рассказываешь. Почему ты никогда не берёшь меня с собой? Вдвоём всегда интереснее. Но ты всё время что-то от меня скрываешь! А теперь, когда у меня переломный момент и, может быть, у меня крыша поехала или что похуже, ты опять про труд всей твоей жизни! Спасибо за заботу, папочка!

На лице отца появилось такое выражение, какого я прежде никогда не видел. Видимо, я всерьёз задел его. Он всегда чем-то напоминал щенка – беззаботного, которого невозможно расстроить. Но теперь в его глазах явственно отразилась боль. В них погас весь задор.

– Я знаю, что только и делаю что работаю, ищу новые элементы и скрытничаю, – сказал он дрогнувшим голосом. – Но это не всё. Это трудно объяснить… пойми…

Он уставился на кассовый аппарат, не в силах посмотреть мне в лицо. Я посмотрел на витрину и подумал, что ещё только пятый час, а уже так темно. За окном стояла непроглядная тьма – видимо, сейчас начнётся гроза.

Самое время подумать о погоде, после того как ты расстроил отца, а перед этим превращался в камень – раньше мне и то и другое показалось бы невозможным. Словно бы в ответ на мои мысли, по тротуару забарабанил дождь. Люди раскрыли зонтики и ускорили шаг. Какая-то часть меня хотела почти искренне извиниться, – наверное, от удивления, потому что таким несчастным отец бывает лишь раз в году, в годовщину смерти мамы.

Но я промолчал, потому что он заслужил это. Даже после того как я взорвался, он продолжал сидеть. Он даже не спросил, как я себя чувствую, ему, видите ли, важнее узнать, кто это видел. Я тоже упрямый. Хотя чувство вины всё же осталось.

– Папа, почему нельзя просто…

– Забудь, Грег, – сказал отец, не глядя на меня. – Обсудим всё позже. Мне нужно позвонить. То, что случилось сегодня… может иметь бо́льшие последствия, чем ты можешь представить.

– Я бы мог представить, если бы ты хоть что-нибудь объяснил.

– Грег, хватит об этом. У меня нет времени, – отрезал он. – Займись покупателями и спроси, не нужна ли им помощь. Поговорим позже.

Я упорно молчал, потому что не хотел, чтобы этим всё закончилось – так обычно и случалось. Но он уже держал трубку древнего телефона и набирал номер. Пришлось оторваться от стойки, чтобы поприветствовать покупателей, которые, скорее всего, просто прятались от дождя.

Сначала я подошёл к странной парочке. Это были два парня. Один верзила, который пытался протиснуться в узкий проход между полками с товарами. На нём был коричневый плащ и серые треники. Коротко, по-военному, остриженные волосы. В нём было под два метра роста и где-то сто пятьдесят килограммов сплошных мышц. Рукава топорщились от распиравшей их массы, как будто на нём был не плащ, а маленькая походная палатка. Его спутник был почти одного со мной роста, но совсем тощий. Раза в два меньше своего друга. У него было сухопарое лицо и светлые волосы, которые прикрывали уши.

– Ребята, чем могу помочь? – спросил я.

Они резко обернулись, вздрогнув от звука моего голоса.

– О, здорово, бро, – сказал здоровяк. – Это лавочка типа и есть «Дары природы»… которой владеет Тревор Бельмонт?