Проклятие Марены

Золотые монеты, позвякивающие теперь в кармане капитана корабля, решили многие проблемы, в том числе проблему присутствия на борту женщины вроде меня. Шкипер честно предупредил нас, что мой внешний вид создаст проблемы экипажу. Пусть сейчас матросы поразвлеклись с шлюхами в порту, но плавание будет долгим, и неизвестно, что стукнет в их дурные головы. Это судно и раньше перевозило женщин на борту, но то были леди, а не безродные разбойницы вроде меня. Конечно, я не сомневалась, что смогу постоять за себя, вот только если я перебью всех мужчин на корабле, каким образом мы доберёмся до Асами?

Когда я поднималась по трапу на борт, кто-то из моряков восторженно засвистел мне в след. Шторм схватил меня за руку, остановив ставшее привычным движение.

— Дай нам хоть отчалить спокойно, — вздохнул он. — Нельзя же так бурно реагировать на безобидные вещи, девочка.

— Отвали, — вяло ругнулась я, но всё же последовала совету Шторма. В конце-концов, я ещё успею отплатить этому несчастному. Не развернёт же капитан судно, если я прикончу парочку матросов? И другим наука будет.

— Не появляйся пока на палубе. Посиди у себя.

На шестерых нам отвели три каюты. Я заняла самую маленькую, в которой кроме узкой кровати, прибитой к стене, и большого сундука, заменяющего стол, не было ничего. Правда, каким-то чудом в отдельной комнате находился туалет и — о чудо! — настоящий душ. В Тирите я видела такие приспособления. Всего-то большой бак, в который собиралась дождевая вода и шланг с разбрызгивателем, но сколько удовольствия. Неудивительно, что Шторм заплатил капитану кругленькую сумму — похоже, путешествовать я буду с комфортом.

Подчиняясь приказу, я просидела в каюте до вечера. Ройко принёс мне обед, мы мило поболтали, хотя плечо явно причиняло ему неудобства. Самым сложным для него теперь оказалось бритьё — пришлось помочь человеку. Правда, на бритву в моих руках он поглядывал с опаской. Да и для меня самой было странно орудовать острым предметом и при этом стараться не порезать светлую кожу. Ройко вообще очень светлый, у него тонкая кожа, волосы цвета соломы; неровно остриженная чёлка вечно падает ему на глаза, но сколько я его помню — он наотрез отказывается подровнять её или отрастить. Ресницы и брови у Ройко тёмно-каштановые, а глаза зелёные — такие же, как мои. Иногда нас даже принимали за брата и сестру, несмотря на то, что он блондин, а у меня волосы чёрные, как уголь. В детстве мы часто проказничали вместе. Ройко учил меня тырить кошельки на базаре, а я пыталась показать ему, как правильно метать ножи. В результате, правда, выяснилось, что наши таланты не пересекаются и каждому лучше заниматься своим делом. А потом как-то всё это закончилось. Ройко отдалился от меня, стал больше времени проводить со Штормом. Да и у меня совсем не стало времени на него. Патрон постоянно доставал меня упражнениями и тренировками, я ни минуты без дела не сидела — училась бросать кинжалы в прыжке, лёжа, сидя, вниз головой… Вечерами только доползала до койки и отрубалась до следующего утра.

Патрон. Думать о нём было тяжело. Мы действительно бросили его на произвол судьбы, но он сам выбрал такой путь. Не мне отговаривать его, или, уж тем более, оспаривать его решение.

На следующий день, когда солнце клонилось к закату, а я стояла у борта, наблюдая, как красные блики играют на воде, случился первый и последний инцидент за всё путешествие. Проходящий мимо здоровый матрос попытался прижать меня к перилам и потискать. Я не стала убивать его сразу. Лишь приставила нож к смуглому горлу и вывела матросика в центр палубы. Остальные тут же побросали работу.

— Капитан! — крикнула я. — Ваш человек позволяет себе неуважительно обращаться с дамами. Вы не против, если я научу его хорошим манерам?

Капитан сдержанно кивнул, оглядываясь на массивную фигуру Шторма. Видно, разговор на эту тему у них уже состоялся.

— Значит так, матросик. У нас будет пари. Сможешь хоть раз дотронуться до моей груди — я проведу с тобой ночь. Не сможешь — я тебя убью. Договорились?

Я легонько нажала на лезвие. Тоненькая струйка крови побежала по шее и затерялась в потных волосах на груди матроса. Он дёрнулся, но выворачиваться не рискнул. Я оттолкнула его от себя и вытянула из рукава второй нож.

— Сука! — протянул мужик, вытирая кровь. Он начинал злиться. Я унизила его перед товарищами. Такие вещи не прощают, особенно женщинам вроде меня. Для него это всё равно, что быть оскорблённым шлюхой. Матрос бросился вперёд. Его движения были неповоротливыми, словно замедленными. Он был слишком большим, чтобы двигаться быстро. Если такой медведь сможет ударить меня хоть раз — я могу уже и не очнуться. Но преимущество было на моей стороне. Матрос, скорее всего, никогда не сражался с гибкой женщиной, вооруженной ножом, в то время как я часто практиковалась с Одноглазым.