Проклятие феи

Конечно, это были всего лишь гриплы, но они доставляли множество неудобств, а избавление от них обойдется до крайности недешево.

В огромном внутреннем озере Гиламдра стали часто видеть водяной народ. Прикосновение водяного ядовито, но они так красивы, что почти всегда кто-нибудь, чаще всего юный и романтичный, все равно отваживается попробовать. (Священники были удивительно подвержены этой ошибке. Те, кто выжил, настаивали, что пытались обратить водяных в свою веру.) Не помогало и старание держаться подальше от берега, поскольку водяные пели, особенно женщины, и их голоса, не менее прекрасные, чем они сами, проникали повсюду, словно сквозняк под дверь. Король послал к Гиламдре отряд магов, и они окружили озеро звуконепроницаемой пеленой, за которой даже волны плескались удивительно беззвучно. Птицы пролетали сквозь липкую преграду рывком, с клейким хлюпаньем и возмущенными воплями.

В последний год перед двадцать первым днем рождения принцессы необычайно много учащихся первого и второго курсов Академии решили вернуться домой и заняться сельским хозяйством или политикой, несколько старейших академиков вышли в отставку, а множество деревенских фей внезапно передумали и подались в повитухи и доярки или повыходили замуж за парней, заявивших, что охотно женятся на них, если те откажутся от этой волшебной ерунды.

Нарл по-прежнему оставался официальным коновалом Туманной Глуши, но теперь, когда спрашивали его мнения, попросту отсылал всех к Рози. Это все реже приводило к отчаянным воплям «Нарл!» со стороны самой Рози, а про нее начали говорить, что, дескать, она-то хотя бы объясняет, в чем дело и что она по этому поводу намерена предпринять, чего от Нарла не дождешься. Она так часто бывала в Вудволде, что большинство людей лорда Прендергаста знало ее в лицо. Порой, когда ее отпускал конюший, она обнаруживала, что ее дожидается скотник или пастух с новым пациентом на веревке. Она разговаривала с огромными звонкоголосыми охотничьими псами – быстрыми и бесшумными гончими, полученными, по слухам, от собственных собак королевы, и порой с терьерами, страдающими в этом превосходно упорядоченном поместье от нехватки поводов вспылить в лучшем терьерском духе. Она говорила с кучерявыми спаниелями с нежным взглядом и научилась выдерживать внимание одной конкретной собаки по кличке Подсолнух, которая обожала людей, всех подряд, причем так сильно, что не могла удержаться от напрыгивания на них при малейшей возможности. Подсолнух пришла в запредельный восторг, обнаружив человека, способного по-настоящему с ней разговаривать. Все попытки Рози убедить ее в том, что сдержанность – это достоинство, терялись в радостной суматохе. Порой Рози разговаривала с комнатными собачками, страдающими от избытка лакомых кусочков. Впрочем, они ее не слишком заботили (многим из них недоставало здравого смысла), за исключением Дрозда, лохматого песика размером с ладонь, принадлежащего леди Прендергаст. Дрозд был фидестерьером – их еще называют чайными терьерами. Предполагается, что они достаточно малы, чтобы, свернувшись клубочком, поместиться в чайную чашку (окрасом они похожи на чайный лист, а их грубоватая шерсть чем-то напоминает его на ощупь). Чаще всего их можно обнаружить в дамском рукаве или кармане, и нередко они слегка безумны, поскольку смутная родовая память подсказывает им, что некогда они были заметно крупнее. Дрозд, судя по всему, не имел ни малейшего понятия о том, что он слишком мал, чтобы защитить леди Прен от чего-то более крупного, чем средних размеров жук, и очень серьезно относился к своему положению.

Рози разговаривала с полудикими птицами в клетках, и те отвечали ей образами, острыми, как ножи, и стремительными, как ястреб, хватающий на лету птицу помельче. Они говорили о смерти и пище и о своих сокольничих, которых одновременно ненавидели и любили, поскольку были дикими лишь наполовину и сами это знали.

А однажды весной, когда небо было таким ярким и твердым, что казалось, будто по нему можно постучать костяшками пальцев и оно запоет, словно чеканный металл (крайне редкий день для туманной, влажной Двуколки), Рози впервые обратилась к огромному белому меррелу с десятифутовым размахом крыльев, который жил в стропилах большого зала Вудволда и сиял в темноте, будто луна в облаках. Тот рассказал ей, что непостижимый шум пиршеств, их удушливые запахи и суета слуг – плохая замена свободе его леса.

Большой зал, даже почти пустой, как всегда бывало, когда Рози случалось в него заглядывать, казался ей ошеломляющим. Она заходила туда нечасто и почти никогда не задерживалась. Он был таким высоким, что потолок терялся в тенях, даже когда ставни бывали открыты и солнечный свет лился на бледные, дочиста отмытые половицы, и достаточно просторным – пожалуй, не узнаешь лучшего друга в лицо, если тот окажется в другом его конце. Лорд Прендергаст проводил здесь судебные заседания, чтобы устрашать негодяев.