Проклятие для леди

— Вы, как всегда, убедительны, — сказал Фрэнк. — Возможно, подобные замыслы имели место, но ведь ни единого доказательства — всего лишь ряд разрозненных нитей, вроде бы ведущих в одном направлении. — Он сделал паузу. — Вы говорите, что Трент одержим мечтой о доме, который хочет купить. Что именно вы имели в виду?

— Только то, что сказала, Фрэнк. Мистер Трент буквально помешан на доме и жаждет его заполучить. Мисс Мьюр жаловалась мне, что иногда он очень назойлив, не в состоянии говорить ни о чем другом. Мисс Фолконер призналась мне, что если когда-нибудь решиться продать дом, то только тому, кто обожает его не меньше мистера Трента. «Иногда мне кажется, что эта его любовь слишком велика, — сказала она. — В старину непременно бы решали, что тут не обошлось без колдовства. Но раньше люди были суеверными, не стоит все эти фантазии принимать всерьез».

— Это она о чем?

Мисс Силвер положила руки на колени и посмотрела ему в глаза.

— Понимаешь, дорогой Фрэнк, мисс Фолконер верит, что на этом поместье лежит проклятие.

— Моя дорогая мэм!

— Вот почему она не решается продавать дом, хотя и нуждается в деньгах.

— Слава богу, что здесь нет шефа, а то бы скандала не избежать! Проблема в том, что в глубине души он и сам немного верит в проклятия, привидения и прочие ужасы, которые внезапно одолевают вас в темноте. Так сказать, пережитки прошлого. А что это за проклятие? Трент тоже верит в него? Если да, то не мешает знать, в чем там дело.

— Это старинное предание дошло до нынешних дней пятнадцатого века. Молодой Фолконер, тогдашний владелец поместья, отправился во Францию и вернулся оттуда с женой-француженкой, отвергнув богатую наследницу, которую присмотрела ему мать. Нежеланная невестка была бесприданницей, едва говорила по-английски и к тому же собирала травы при луне и готовила отвары. Пошли разговоры, что француженка приворожила молодого Фолконера. В конце концов его мать официально обвинила невестку в колдовстве. Та вонзила себе в грудь кинжал и, умирая, произнесла проклятие. Так как она потеряла то, что ей было дороже всего на свете, отныне та же участь будет ждать каждую хозяйку поместья.

Фрэнк насмешливо улыбнулся.

— И проклятие сработало?

Мисс Силвер негромко кашлянула.

— В этом мисс Фолконер была не слишком уверена. В роду случались смерти детей. Овдовев, молодой Фолконер женился на наследнице, которую ему сосватала мать, и их старший сын погиб на турнире, едва ему исполнилось семнадцать. Естественно, тут же вспомнили о проклятии француженки.

— Обычно, если уж однажды было упомянуто подобное проклятие, ему приписывают решительно все. В давние времена в семьях было по четырнадцать-пятнадцать детей, и люди, как правило, не наделись вырастить больше половины, но каждый раз, когда умирал ребенок в семействе Фолконеров, тут же наверняка вспоминали о проклятии.

Однако перейдем к более близким временам. Появлялись более убедительные доказательства?

— Прадед мисс Фолконер проиграл на бегах все свое состояние, — сухо отозвалась мисс Силвер, — а у ее бабушки украли изумрудное ожерелье, когда она отдыхала на Ривьере.

— Да ну?

— Боюсь, Фрэнк, мисс Фолконер все-таки верит в проклятие, — вздохнула мисс Силвер. — Она сама была в роли хозяйки «Дома для леди», когда ее племянник погиб на войне. Он был последним мужчиной в роду Фолконеров, и бедняжка в нем души не чаяла. Трудно переубеждать человека, перенесшего такое горе.

— Пожалуй, — согласился Эбботт. — И не менее трудно понять, каким образом все это может касаться Трента.

В вашем деле — если его можно назвать таковым — вообще трудно что-либо разглядеть. Оно началось в тумане, и, похоже, застряло в нем навечно. Могу лишь дать вам совет для Ионы Мьюр. Если во всем, что мы сейчас обсудили, что-то есть, ей лучше поскорее убраться из Блика. Миссис Трент нечего бояться, пока ее сестра в безопасности. Угроза возникнет, как только с мисс Мьюр что-то случится.

Поэтому ей следует держаться подальше от Блика: осторожность — хорошая штука.

Мисс Силвер покачала головой.

— Я совершенно уверена, что она никуда не уедет.

Глава 27

Фред Флэксмен вдохновенно разглагольствовал в местном трактире. Он побывал во многих странах, причем, в отличие от большинства его слушателей, ему не приходилось подчиняться строгой армейской дисциплине, и эта его свобода вызывала жгучую их зависть.

— Когда я был лакеем достопочтенного Джона де Бента… — начинал он, и все тут же попадали в мир захватывающих приключений: красивые женщины, ночные клубы, зловещие тайны, загадочные убийства и прочее и прочее.

— Вот вам крест, ребята, он пожелал нам доброй ночи, потом через пятьдесят ярдов, в конце улицы, свернул за угол, и — поминай как звали!

Или:

— Никто не видел, как она вошла, и не услышал, как открылась дверь. Она стояла, глядя на нас своими огромными глазами и прижимая плащ подбородком, а потом внезапно упала замертво с ножевой раной в боку, и никто так и не узнал, кто ее сгубил!