Проклятие чародея

— Но, мудрейший! — Гроно весь подобрался, словно рыцарь перед схваткой с драконом. — Нет, нет, даже не помышляйте! Мой господин нездоров и путешествовать сейчас не может.

— Отчего ж? Могу, — подал голос Деврас, пепельно-бледный, но с живым, горящим взором.

— Это безумие, господин! Экипаж снаряжен кое-как, приготовления не закончены и наполовину… ваша светлость, одумайтесь! Этот человек ведет вас по скользкой дорожке, он вас погубит…

— Не уговаривай, Гроно. Скажи лучше, ты с нами?

Едва сдерживаясь, чтобы не разразиться гневной проповедью, камердинер всмотрелся в спокойное, но исполненное решимости лицо своего господина. Деврас стойко выдержал пылающий негодованием взор. После короткого, но тягостного молчания Гроно признал поражение:

— Что ж, поеду. Но учтите, ваша светлость, неохотно. Крайне неохотно.

— С этим разобрались. Займемся экипажем, — предложил Уэйт-Базеф, и при этих словах Снарп, которая до того времени не подавала признаков жизни, пошевелилась и тихо застонала.

Не дожидаясь, пока она очнется, четверо беглецов поспешили прочь из комнаты и, спустившись по лестнице и преодолев просторный холл, оказались на улице, где вовсю сияло солнце. Во дворе их уже поджидал видавший виды экипаж, запряженный четверкой лошадей. Конюх возился с упряжью, пока лакей размещал под сиденьями корзины с провизией. Багажная полка на крыше была загружена коробками и тюками.

— Замечательно, — одобрила все эти приготовления леди Каравайз, — но не лучше ли сэкономить время, воспользовавшись средством передвижения, с помощью которого мы попали сюда?

— Нет, мадам. Мы бы только мотались туда-сюда между двумя половинками этого офелу, на большее это устройство не способно. Разрозненные его части соединены в высшей степени необычайным… Впрочем, отложим объяснение на потом.

Каравайз, Деврас и Гроно заняли места в экипаже, Уэйт-Базеф давал последние указания слугам. Дважды он ткнул пальцем в окно рабочего кабинета, но слов не было слышно. Затем вскарабкался на козлы и взял в руки поводья. На шее чародея все еще красовалась багровая отметина, однако энергия его била ключом. Щелчок кнута — и коляска с грохотом покатилась по неровной дороге.

Проехав под высокими арочными воротами Ио-Веша, они отправились вверх по склону Морлинского холма, где дул прохладный ветерок и во все стороны на много миль открывалась панорама Девяти Островов. Впереди простирались заросшие сорняками заброшенные поля. В нескольких милях к югу виднелись сверкающие на солнце башни и купола Ланти-Юма. За ним — полоска глубокой морской синевы. Дорога на север сбегала с Морлинского холма, огибала подножие Гряды и тянулась по Гравуловой пустоши вплоть до самых гор Назара-Син.

Под свист кнута Базефа экипаж будто снежный ком скатился с вершины холма.

Тени заметно удлинились, когда серая фигурка, распростертая на каменном полу, наконец ожила. Широко раскрыв глаза, Снарп какое-то время лежала не шелохнувшись. Потом медленно села, и квиббид с писком бросился обнюхивать ее сапог. Снарп протянула руку с острыми неопрятными ногтями, погладила любимца, затем стянула с головы шляпу, освободив жидкие пряди почти бесцветных волос. Осторожно ощупав череп, она обнаружила шишку и поморщилась, отчего на бескровном лице с плотно сжатыми губами появилась жутковатая гримаса боли и гнева.

Замерла на мгновение, прижав холодные, будто у покойника, руки к влажному лбу, потом встала и, пошатываясь, направилась к столу. Там схватила чей-то недопитый кубок вина, залпом осушила его и скорчилась от нахлынувшей тошноты. Гончую вырвало, да так сильно, что содержимое желудка с брызгами разлетелось по всему столу. Некоторое время Снарп стояла, опираясь руками о стол, и ее вырвало снова.

Квиббид бочком подкрался поближе, подергивая огромными ушами, понюхал образовавшуюся на полу лужицу блевотины и принялся, лакать. Снарп не мешала ему. Налив себе еще вина, она прополоскала им рот, выплюнула и выпила остаток без каких-либо последствий. Смочив вином же салфетку приложила ее ко лбу. Когда тошнота окончательно ее отпустила, подошла к двери, подергала ручку и обнаружила, что та заперта снаружи. Снарп остановилась, справляясь с новым приступом дурноты. Ее лицо по-прежнему ничего не выражало, но в желтых глазах зажглись зловещие огоньки.

— Беги, Уэйт-Базеф, беги быстрей, — проговорила она, будто враг мог ее услышать. — Уж я от тебя не отстану. Найду, где бы ты ни спрятался. Напрасно будешь искать укрытия. Я все равно разыщу тебя и доставлю в Ланти-Юм — живым или мертвым.

Облегчив таким образом душу, она принялась за работу. В тулье ее шляпы было припрятано тончайшее обоюдоострое стальное лезвие. С его помощью госпожа Снарп и взялась за запертую дверь.

В тот же вечер две важные персоны Ланти-Юма получили по посланию.

Солнце уже зашло, когда личный секретарь герцога Бофуса доложил о прибытии курьера из замка Ио-Веша.

— Ио-Веша… Ио-Веша?.. Опять что-то связанное с этим Уэйт-Базефом, — вздохнул герцог. — Право слово, ни минуты покоя.

Представ перед правителем, курьер отвесил ему глубокий поклон и заявил: