Проклятие

Злат неслышно следовал за ней, и Серильда невольно порадовалась, что он не исчез. Было пыткой находиться рядом со Златом, не имея возможности рассказать ему правду, но без него было хуже, гораздо хуже. Рядом с ним Серильда, по крайней мере, могла представить, будто и он чувствует себя так же, как она. Общая боль. Общее отчаяние. Тоска по тому, что у них когда-то было. По тому, что – как показалось им на мучительно краткий миг – могло стать чем-то большим.

Дойдя до конца коридора, Серильда поняла, что не помнит, нужно ли ей повернуть налево или направо. Она остановилась, пытаясь сообразить, и тогда Злат с тихим вздохом махнул влево.

Серильда улыбнулась ему, застенчиво и благодарно, но при виде страдания на его лице у нее мучительно сжалось все внутри. Золотые точки в его глазах отражали свет факела. Медно-рыжие волосы были всклокочены, как будто всю последнюю неделю он приглаживал их руками вместо гребня. Пуговицы на льняной рубашке были застегнуты криво, одна петля пустовала.

Серильда вовсе не собиралась этого делать, но ее руки сами взлетели к его рубахе, и не успела она их остановить, как уже перестегивала непослушные пуговицы.

От ее прикосновения Злат застыл, как статуя.

У Серильды вспыхнули щеки, пусть даже этот румянец был румянцем призрака. У нее не билось сердце, настоящая кровь больше не текла по ее жилам из-за проклятия, разделившего ее дух и смертное тело. Но она была не понаслышке знакома со смущением, а теперь еще и с желанием пополам с тоской.

Расстегнув пуговицу дрожащими пальцами, Серильда разгладила ткань, поправила широкий воротник Злата.

Он резко втянул в себя воздух.

Она не торопилась убрать руки с его воротника, который обнажил кожу Злата так, что стали видны ключицы и бледные веснушки на верхней части груди.

Она может потянуться вперед. Поцеловать его. Прямо в голую шею.

– Серильда…

Она подняла взгляд. В его глазах можно было прочитать многое – в них отражались мысли, которые эхом отзывались в ее собственной голове.

Мы не можем.

Мы не должны.

Я тоже этого хочу.

Серильда прижала подушечку большого пальца к этим веснушкам.

Таким желанным.

Злат закрыл глаза и подался вперед, прижимаясь лбом к ее лбу.

Опомнившись, Серильда торопливо застегнула пуговицы.

– Прости, – выдохнула она. – Я знаю, мы не можем… я знаю.

Если кто-нибудь их увидит… если пролетит хоть малейший слушок, если будет посеяно малейшее подозрение в том, что Серильда неверна королю, это поставит под сомнение происхождение ее ребенка, и Эрлкинг неизбежно покарает ее за это.

А это почти наверняка означало, что пострадают дети.

В последний раз Серильда коснулась груди Злата и отстранилась.

– Нельзя заставлять его ждать, – шепнула она. – Как бы мне этого ни хотелось.

– Я провожу тебя.

– Это не обязательно.

Он улыбнулся, немного печально и все же с озорством.

– В этом замке водятся чудовища, если ты вдруг не знала. Если бы с тобой что-то случилось, я бы никогда себе этого не простил.

– Ты мой защитник, – произнесла она, слегка его поддразнивая.

Но Злат нахмурился.

– Я не могу защитить тебя, когда это действительно важно.

Сердце у Серильды сжалось.

– Злат…

– Прости, – поспешно сказал он. – Все это будет неважно. Как только мы снова обретем свои тела. Как только разрушим проклятие.

Серильда взяла Злата за руку и крепко сжала его пальцы. Это было единственное, что дарило надежду им обоим. Шанс, что они сумеют отыскать свои тела, сломают стрелы, пронзившие им запястья, и снимут заклятие, которое привязывает их к этому замку. Что когда-нибудь они снова будут свободны.

– Мы это сделаем, – сказала она. – Мы снимем проклятие, Злат.

На мгновение он сжал ее руку сильнее, но первым отстранился.

– Тебе надо идти. Неровен час, кто-нибудь увидит и донесет королю, что ты резвилась с духом-буяном.

Глава 3

Первое, что пришло в голову Серильде несколько недель назад, когда она впервые увидела королевские покои, – что Эрлкинг умеет оправдывать ожидания.

Кровати там не было, и из-за этого Серильда решила, что темные никогда не спят, хотя она никого прямо об этом не спрашивала. Зато было великое множество весьма изысканной мебели.

Кресла с высокими спинками и элегантные диваны, обитые превосходными тканями и отделанные черным шнуром с кистями. Столы, инкрустированные перламутром и эбеновым деревом. Пушистые меховые ковры, такие огромные, что Серильда поежилась, представив себе существо, из шкуры которого они могли быть сделаны.

В застекленном шкафу у одной из стен была размещена целая выставка: коллекция черепов животных, необычное оружие, мраморные скульптуры, расписанная вручную глиняная посуда, книги в кожаных переплетах и причудливые ухмыляющиеся маски. Над гобеленами висели вполне традиционные чучела и рога, но кроме привычных голов оленей и кабанов Эрлкинг поместил сюда и других существ, маленьких и изящных. Чучела певчих птичек были исполнены так искусно, что казалось, будто они вот-вот защебечут. Проворные лисицы словно готовы были удрать прямо со стены.