Проклятье вендиго

Как и Никербокер, клуб, к которому принадлежал Уортроп, гордился своей эксклюзивностью. Членство было ограничено (ровно сто человек, ни одним больше, ни одним меньше), и имена членов были строго охраняемым секретом. На моей памяти ни один человек публично не признавался в членстве, и само существование клуба Зено, насколько мне известно, никогда не афишировалось.

Как правило, гости в рафинированную атмосферу клуба не допускались, но некоторые члены, и среди них Уортроп, были немного более равны, чем другие. На его стук откликнулся привратник, который высунул нос в маленький люк под латунной табличкой с аббревиатурой ЗК. Он разглядел неподходящий костюм Блэквуда, который ему явно не понравился, но не говоря ни слова повернулся и провел нас в пустую гостиную, где Блэквуд весь как-то съежился, возможно, подавленный излишествами викторианского убранства. Другой служащий, с таким же агонизирующе укоризненным видом, как у привратника, принял наши заказы — джин с тоником для Блэквуда и чайник дарджилингского чая для доктора.

Наш официант повернулся ко мне, и я совсем растерялся. Мне очень хотелось пить, и стакан воды был бы очень кстати, но меня, как и Блэквуда, напугали обстановка и плохо скрываемое презрение обслуги. Меня спас Уортроп, прошептав что-то на ухо официанту. Тот молча удалился с грацией и торжественностью гробовщика.

Через несколько минут он вернулся с нашими напитками и поставил передо мной высокий прозрачный стакан с пузырящейся жидкостью цвета жженого сахара. Я посмотрел на свой напиток с сомнением — с чего бы наливать кипящую жидкость в стекло? — но доктор, от чьего внимания ничто не ускользало, слегка улыбнулся и сказал:

— Попробуй, Уилл Генри.

Я сделал пробный глоток. Последовавший восторг был, должно быть, так очевиден, что Уортроп улыбнулся шире и сказал:

— Я так и думал, что тебе может понравиться. Это называется кока-кола. Ее изобрел один мой знакомый по имени Пембертон. Мне она, по правде говоря, не по вкусу. Слишком сладкая, а углекислый газ — необъяснимая и совсем не приятная добавка.

— Вы говорите, углекислый газ? — спросил Блэквуд. — А это не опасно пить?

Уортроп пожал плечами.

— Мы будем внимательно наблюдать за Уиллом Генри на предмет негативных последствий. Как ты себя чувствуешь, Уилл Генри?

Я сказал, что хорошо, потому что, проглотив уже половину шипучей смеси, действительно чувствовал себя очень хорошо.

У Блэквуда бегали глаза, руки беспокойно шарили по коленям. Он ждал, когда Уортроп приступит к делу. Beликий ученый никогда не уделял ему своего времени — и вот он сидит напротив него в самом эксклюзивном клубе Нью-Йорка. Это было чудо — и загадка.

— Блэквуд, мне нужна ваша помощь, — сказал монстролог.

При этом признании у англичанина расширились глаза. Это было последнее, что он ожидал услышать от Уортропа.

— Доктор Уортроп, сэр, я отношусь к вам и к вашей важной работе только с величайшим восхищением и уважением…

— Оставьте эту льстивую чушь, Блэквуд. Последние два года вы рыщете по моим следам, и я могу только догадываться зачем, хотя подозреваю, что здесь пахнет скорее скандалами и сплетнями, чем восхищением и уважением.

— О, вы раните меня, доктор. Вы бьете в самое больное место! Мои интересы выходят далеко за рамки моей профессии. Ваша работа так близка к моей подлинной страсти: это вселенная, которая лежит под — или, я бы сказал, внутри — тайной вселенной человеческого сознания, этого метафорического эквивалента, если хотите, Монструмариума вашего Общества.

— Генри, меня не интересуют ваши теории о сознании или «вселенной внутри». У меня гораздо более практический интерес.

— Но ведь только вырвавшись за пределы обычного, мы сможем путешествовать по неизведанным странам наших необъятных возможностей.

— Простите, что я не горю энтузиазмом, — ответил доктор. — В последнее время мне хватало неизведанных стран.

— Абсолютная истина не лежит в русле науки, — настаивал доморощенный философ. — Она лежит в непостижимых глубинах человеческого сознания — не в естественном, а в, за неимением лучшего слова, сверхъестественном.

Уортроп рассмеялся.

— Надо обязательно познакомить вас с фон Хельрунгом. Думаю, вы бы составили отличную пару.

Потом монстролог перешел к делу. Он наклонился вперед, нацелил скрюченный палец в раскрасневшееся лицо своего собеседника и заговорщически зашептал:

— Генри, у меня есть для вас предложение. Мне нужно, чтобы кто-то сделал материал в завтрашние газеты. История скандальная, грязная, и в нее вовлечено одно из самых видных семейств города. Вы наверняка заработаете на ней неплохие деньги — во всяком случае, достаточно, чтобы купить себе приличный костюм. Она даже сможет обеспечить вам постоянное место работы — хорошая штука, потому что для меня очевидно, что у вас слишком много свободного времени.

Блэквуд азартно закивал. Его серые глаза сверкали, изумительный хобот чуть не светился от возбуждения.

— С одним условием, — продолжал Уортроп. — Вы никому не должны раскрывать источник, даже своим редакторам.