Проклятье в наследство 2

— Верно! — воодушевился Сумирьер. — Профессор Мальеттеро сказал, что ему известен только один вариант, как это сделать. Однако, может, Вы знаете другой…

— Я понятия не имею, как я сделала эту метку. Мне неизвестно, как ее снять, — не дав договорить, она пожала плечами.

— И, что тогда делать? — расстроенно спросил он, заметно упав духом.

— Если метка Вам так мешает жить, то… умирайте.

Этот тон был настолько пугающе холодным и равнодушным, что в голове Сумирьера будто даже что-то треснуло словно лед. Он не мог поверить в то, что только что услышал от этой миловидной девушки, которая раньше так тепло к нему относилась, была искренна, а главное, она доверяла ему свои мысли и переживания. Жаль, мужчина это понял только сейчас…

— Умирать? — пораженно переспросил он еле слышно.

— Да, — погасив огонь, подтвердила Амали, поднимаясь с пола… — Но если Вы не хотите этого делать, тогда смиритесь с ее существованием. Обещаю Вас не тревожить.

— Что? О чем Вы? — недоумевал Сумирьер. — Объясните.

— Если ее накладывают только доверенным рода, то, считайте, что ее у Вас больше нет.

— Но… — он не успел договорить, как дверь открылась.

Девушка снова скривилась от неприятного скрежета.

— Время истекло, — с порога заявила профессор Боджинсон. — Мисс Вальзард, пора!

— Хорошо, — послушно согласилась Амали и вышла из помещения.

— Все нормально? — поинтересовалась женщина, заметив подавленное и озадаченно состояние коллеги. — Что-то случилось?

Сумирьер не сразу отреагировал на вопрос, но вместо ответа просто помотал головой и махнул рукой в сторону двери. Неодобрительно оглядев его, Боджинсон вышла и повела студентку в столовую. Вот-вот начинался завтрак.

Глава 7. Здесь не шутят

Шестой факультет имел свою столовую, в которой всегда было не очень много народу. Здесь и без того учились около двух сотен студентов. Все они редко общались большими группами, в основном маленькими, хотя даже среди них конфликты, а тем более драки, возникали в единичных случаях. А ведь здесь все убийцы… Странно, что в этом обществе, в отличии от студентов на обычных факультетах, преобладали положительные моменты: взаимопомощь, поддержка, понимание, сочувствие. Часто ли Амали что-то подобное встречалось раньше?

Забрав свой поднос с едой, Вальзард нашла пустой столик, хоть и почти в центре столовой, и села туда, желая поесть в одиночестве. Она замечала на себе неодобрительные, оценивающие и недовольные взгляды, перешептывания, но никто ей и слова пока не сказал. Даже немного странно. Раньше уже ей точно что-то колкое или обидное бросили бы в спину или в лицо.

— Где была вчера? — голос старосты напугал девушку, отчего она чуть не подавилась.

— Вообще, здесь не принято так себя вести, — строго предупредила Шарьяна, усаживаясь со своим подносом напротив Вальзард, рядом с Бавиардом. — Отсюда не сбегают и здесь не прячутся, мы не молчим о проблемах и высказываем все, что на душе.

Амали недоуменно смотрела на однокурсников, которые с полной серьезностью и без капли агрессии говорили такие слова. Она не знала, что ответить на это.

— На нашем факультете есть пять студентов, которые должны быть в курсе всего и всех. Это старосты, — продолжил Бавиард. — Даже, если нам плевать на чужую жизнь, пока мы здесь, мы в ответе за свой курс. Амали, мы поклялись жизнью при поступлении.

Вальзард была в шоке. Теперь она и хотела бы что-то сказать, но язык не поворачивался. Профессор Боджинсон говорила, что здесь никто не шутит, но чтобы настолько…

— Так что, объяснишь, что это было? — спокойнее напомнила вопрос Шарьяна.

— Простите… Я действительно не могу сказать… — виновато произнесла Вальзард, опустив глаза. — Это касается моей семьи и…

— Амали, и кому ты это говоришь? — задорно рассмеялась Тетлери. — Я тебе говорила, кто здесь учится?

Девушка невольно заметила, что в столовой стало тихо, а почти все взгляды устремлены на их стол, явно ожидая объяснений случившегося…

— Амали, у каждого третьего здесь «это» касается семьи, — заметил Бавиард. — Если боишься сама начинать, то я помогу, — недолгая пауза, за время которой, он оглядел студентов вокруг, а затем продолжил. — Будучи совсем маленьким, я случайно убил отца, когда он вернулся после долгого отсутствия. Он не успел среагировать, а я, желая его обнять от радости, неожиданно первый раз обратился и раздавил его, — Вальзард пораженно смотрела на старосту, говорящего такое, так еще и столь спокойно. — Шарьяна из ревности, когда ей было около семи лет, убила младших сестер и брата, потому что ей надоело, что ругают ее, а остальных только хвалят, — девушка для подтверждения кивала головой.

— Мне казалось, что родители меня не любили, потому что я была не единственная. А когда меня в очередной раз после наказания плетью отец отправил в свою комнату подумать над поведением, я убила двух сестер трех и четырех лет и годовалого брата. Вот этими, — ее рука превратилась в огромную черную лапу, — когтями я их разорвала, — с грустной, улыбкой договорила она.