Проклятье Пустоты

Вот сейчас я собираюсь наведаться в родные стены и приступить к вершению справедливости. Хочу видеть их всех в огне…

Запись от 10.04.1585 года

Я тот, кто вернулся, и имя мне Меледиктус, проклятый создателем и последователями его. Бессмертный сын рода людского и справедливости во плоти. Все безродные псы, поганые шакалы и прочее ничтожество, находившиеся в монастыре, окончили свой путь в луже собственного дерьма. Да, я сделал это… Но мой голод лишь усилился…

Минувшей ночью был сделан первый шаг на пути к цели. Достигнув стен кузни безвольных слепцов, я твердо решил совершить казнь над каждым, посмевшим стать на пути истины. Охраны не было, впрочем, и в мою бытность ученика не замечалась излишняя осторожность, однако я изрядно смутился, не встретив ни одного человека после попадания внутрь. Ступив на «святую землю», признаюсь: испытал мимолетное родное чувство пребывания в своем доме; я с удовольствием осмотрел барельефы на стенах, колонны из песчаника и высокие потолки с фресками библейских сюжетов.

Время давно было за полночь, так что скудное освещение, состоящее из пары фонарей, не позволило вдоволь насладиться поистине красивым трудом умельцев Империи. Первым же делом я пошел в покои настоятеля – главного поводыря этого места. Бесшумно пройдя, словно паря над звонким каменным полом попутно находившихся келий, заметил много пустовавших коек. Помнится, раньше, даже после отбоя, в коридорах храма было достаточно людей, чтобы не спутать это место с замком призраков. Сейчас же мне показался некий упадок ордена. Естественно, данный факт обрадовал, однако впоследствии оказалось, что я заблуждаюсь.

Вскоре предо мной предстала высокая резная деревянная дверь. Она скрывала от глаз промежуточную цель на дороге справедливой мести. Проникнув внутрь покоев настоятеля, я увидел достаточно молодого для столь значимого поста посапывавшего мужчину. Да уж, все могло бы закончиться быстро и, по крайней мере, тихо, если бы не особенности, которые я притащил из «Пустоты». Одна из них проявилась крайне не вовремя и неожиданно для меня. Сделав несколько шагов в сторону спящего, я нечаянно прошел мимо зеркала. Естественно, я посмотрел в него.

Попав в катакомбы в то безмятежное утро, невозможно было представить, что последующие десятки лет я не увижу солнечного света. Но в современном мире такая жизнь: в боли и превозмогании – стала привычной так же, как и в отсутствии возможности посмотреть на себя со стороны. После освобождения я неоднократно пил ключевую воду, омывался в пруду, но ни разу не приходила в голову идея вновь посмотреть на себя.

И вот спустя много лет я смотрю в отражение, где вижу чужого человека. Преображение трудно назвать существенным, но оно радикально изменило мою внешность. На секунду я посчитал, что это вовсе не зеркало, а просто поджидавший меня убийца. Мертвецки белое лицо отощало, а скудная на нем растительность отваливалась сама по себе. Проведя по ней рукой, я стал словно свежевыбрит. Волосы же на голове, наоборот, отросли, как у девицы. Длинные, свисавшие ниже плеч, они имели глубокий черный цвет. Одежда на мне висела, как на бродяге.

Однако все это померкло, когда я решил всмотреться в глаза, игриво блестевшие от горевших свечей. Прислоняясь к зеркалу, завороженный и взволнованный, я почувствовал ужас. Точно могу сказать: по ту сторону на меня смотрел не человек и… даже не я. На меня смотрело существо, ухмылявшееся той самой дьявольской улыбкой, что ранее принадлежала смотрителю, порождению «Пустоты», вскормленному болью и страданием. Эта тварь пялилась желтыми глазами, ехидно скаля белоснежные зубы. С того самого мгновения я понял, что вернулся, прихватив часть безумия, слившегося со мной в одно целое.

Когда манящие янтарные зрачки полностью пленили меня, а тварь, ставшая мной, повторила все движения, я разглядел, как поочередно сменявшиеся ладони бились изнутри глазного яблока… Сотни голосов ударили в мой мозг. И тут случилось то самое… Испугавшись внутреннего демона, я автоматически попятился назад и споткнулся о небольшой прикроватный столик. Свалив с него свечи, книги и пару железных чашек, я с грохотом упал на деревянный пол…

Настоятель тут же вскочил. Увидев меня, распластавшегося на полу, он сразу же схватился за сигнальный шнурок, край которого был примотан к звонкому колокольчику на выходе из покоев. Но я молниеносно поднялся, резко обхватил его шею своими тонкими пальцами и принялся душить, не дав ему возможности издать никаких звуков, кроме хрипения. Когда дыхание настоятеля прекратилось, за миг до этого я уловил красное свечение в его зрачках, и вновь это было отражение моей сути, моих глаз; в порыве дикой ярости они сменили цвет, нагоняя ещё больший ужас.

Помимо это, я заметил, но уже после смерти лицемера, как мои пальцы впились в его кожу. Вернее будет сказать, когти, выросшие за секунды. Несколько сантиметров твердых и острых отростков пронзили шею, как масло, проникнув настолько глубоко, что я ощутил шейный позвонок.