Проклятье Пифоса (ЛП)

Аттик вошёл первым. У его воинов был открытый путь обратно к поверхности, где, как знал капитан, их ждала война. Однако он помедлил. Дурун был уверен в том, что происходящее внутри неразрушимого купола было критически важным. Он вновь поглядел на туннель, размышляя, в чём же смысл их существования, если все пути ведут в тупики? Творение ксеносов — будь оно зданием, механизмом, или же и тем, и другим одновременно — было извращённым, имеющим неясное предназначение. Однако он уже знал, что в его частях не было ничего бессмысленного. У туннелей была своя цель. Если они существовали, то существовали для того, чтобы привести что-то в купол или выпустить что-то из него. Когда воины роты собрались в проходе, Аттик вновь вгляделся в стену купола.

— Что-то изменилось, — сказал он. Пульсирование здесь происходило быстрее, чем в остальное части полусферы. На него было больно смотреть. Это была тьма, которая ритмично мерцала, энергия, не принадлежащая ни к одной известной части электромагнитного спектра. Больной брат-близнец света. Частота мерцания нарастала на глазах и уже пересекала порог.

Аттик моргнул. Его глаза получали совершенно различную информацию, и вызываемый этим разрыв сбивал с толку, наполняя разум смесью мигрени и цифровой отдачи. Он закрыл сначала один глаз, а затем другой. Человеческий взгляд видел в пульсировании нечто невозможное и извращённое. Бионический же заметил нечто гораздо более пугающее. Он увидел проблески. Стена то появлялась в бытии, то исчезала со скоростью взмахом крыльев насекомого. Аттик взял кусок камня и бросил его в стену. Обломок распался на атомы.

— Это врата, — сказал подошедший технодесантник.

— И они открываются, — Аттик кивнул.

Мерцание происходило всё чаще, и по туннелю расходился гул, дрожь, сбрасывающая пыль с потолка. Тьма стала такой густой, что почти ослепляла.

— Железные Руки, оружие к бою! — отдал приказ Аттик. Его наполнило уверенное предвкушение. — Сейчас мы увидим нашего врага.

Гул нарастал, превращаясь в пронзительный вой. Природа мерцания вновь изменилась. Мгновения, во время которых врата находились в материальном мире, становились всё реже, короче, непостояннее. В войне побеждали осколки времени, в которых барьер был лишь иллюзией, воспоминанием о стене.

Воспоминание угасло. С резким треском рассеивающейся энергии врата исчезли. Путь в купол был открыт.

Как и путь наружу.

Аттик не стал ждать, пока появится враг. Он был вынужден лишь отвечать на его действия с самого возвращения с налёта при Хамартии. Довольно. Капитан вошёл под купол, держа руку на спусковом крючке болтера.

Пространство было заполнено грязным сиянием, ослабленным отблеском луча, ударившего в символ. Пол был гладким и лишённым чего-то примечательного, за исключением примерно пятидесятиметровой ширины террасы в центре. Внутренние стены покрывали руны, отличавшиеся от внешних большим размером и сложностью. Они являлись источниками света, однако бледневшего по сравнению с тем, что возникало в центре купола. Оно появилось как тонкая полоса в воздухе, тянущаяся к террасе от вершины свода. Линия, корчащаяся и дёргающаяся, словно схваченная молния. С каждым движением она оставляла за собой подобие, копию. За несколько коротких мгновений чёрная дрожащая сеть охватила всё центральное пространство, и продолжила расходиться, меньшие нити множились, пересекались, образуя всё более зазубренные очертания.

Быстро просканировав помещение, Аттик не обнаружил укрытий. Брони Железных Рук будет достаточно.

— Построиться дугой, — отдал приказ капитан. — Держите врата в центре. Они наши. Пусть ничто не пройдёт. Приготовьтесь к концентрированному обстрелу того, что появится перед нами.

Дрожь застыла. Лишь тогда Аттик понял, что смотрит не на паутину, а на грани треснувшей, расколотой реальности. Раздался рёв горна, сначала долгий и глубокий, а затем всё нарастающий от скорбного страха до полного удовольствия воя. Грани треснули и раскололись, падающие обломки рассекли материум. За хрупкой пеленой реальности их ждали глубины, бездны безумия.

И из этой бездны пришла армия.

Мычащие, блеющие, ржущие, рычащие, поющие, проклинающие и лепечущие орды хлынули в купол. Это был водопад чудовищности, потоп извращения: плоть, рога, копыта, пасти, когти, крылья, хвосты, клешни. Руки, бывшие клинками, клинки, бывшие глазами, оружия и доспехи, в жизни своей ставшие неразличимыми. Шкуры, багровые от гнева, розовые, словно уродливые младенцы, зелёные, как зараза, белые, как порча. Корчащийся и извивающийся рой личинок был ничем по сравнению с этим натиском. Черви были лишь наброском, созданным планетой подобием ужасающей идеи, которая теперь предстала во всей красе.

Аттик увидел своих врагов, и ими оказались демоны. Возможно, на каком-то уровне, существование которого он не желал признавать, капитан всегда знал, что его бой будет таким. Или, возможно, он просто радовался, встретив что-то, что можно убить. Дурун не знал, что было настоящей причиной, да и не заботился. Он принял реальность невозможного без колебаний и промедлений, и лишь это было важно.