Проклятье Иран

– Ника перестала ворчать и даже начала готовить! Это удивительно. Раньше она всегда считала это занятие недостойным благородной дамы.

Я поспешила приподняться и уставилась на него так, будто впервые видела. Количество слов, что он произнес за последнюю минуту в моем присутствии, было, как минимум, вдвое больше, чем все его речи до этого.

Он повернулся ко мне и нахмурился, все еще ожидая хоть какого-то ответа. Я поспешила кивнуть, но, думаю, кивок получился каким-то дерганным, по крайней мере, внутри меня уж точно все тряслось!

– Ты тоже стала спокойнее, ― он ненадолго замолчал, потом, усмехнувшись, добавил: ― Правда, ревнивее.

– Что? ― громко запищала я.

Он рассмеялся:

– Это заметно. Когда Зира с Лидией, ты все время на них поглядываешь.

Я с облегчением выдохнула. Конечно, Зира. Кого мне еще тут ревновать? Да и к кому?

– Меня совсем это не беспокоит, ― соврала я.

Он покачал головой и с издевкой в голосе произнес:

– Почти поверил.

– Я не ревную! Просто… в этом вся Зира. Она не может не сочувствовать, не сопереживать всем подряд, ― он усмехнулся. Да, наверное, не стоило относить Лидию к разряду «всех подряд», прозвучало как-то обиженно. ― Она просто пытается ее поддержать. Лидия замкнулась, даже Нираю избегает.

– Заметил, ― сдвинул брови Рога. ― И это странно, она рыдала на ее плече в тот день, когда умер Хильдор, но теперь сторонится ее.

– Ничего удивительного, все по-разному справляются с горем. Возможно, Нирая невольно напоминает ей о Хильдоре и тех временах, когда они были беззаботно счастливы вместе.

Помнится, через пару месяцев после бабушкиной смерти мама порывалась продать дачу. У папы еле получилось ее отговорить. Он решил даже устроить семейные посиделки с шашлыками, но в итоге все закончилось мамиными слезами и пересмотром старых альбомов и вещей.

Рога с сомнением посмотрел на меня. Какой же пронзительный у него взгляд! Я невольно вздрогнула, а он поспешил отвернуться. Что-то внутри сжалось, и мне неистово захотелось вновь привлечь его внимание:

– Рога, ― позвала я, а даже не знала, что еще добавить к его имени.

Он выглядел обеспокоенно, сохраняя молчание. Словно пытался дать мне время набраться сил и озвучить нечто страшное. А я просто оцепенела, в глубине души наслаждаясь тем, что эти серебряные глаза сейчас смотрели только на меня.

– Тебя все-таки что-то беспокоит? Голузелла? Она ведь пропала, это не может тебя не волновать.

– Нет, она… она появится, я уверена.

– Тогда что? Из-за чего эта тревога?

– Я не тревожусь. Все нормально, ― я продолжала говорить, не отводя взгляда от его лица. Я хотела смаковать этот момент как можно дольше.

– Но ведь это не так, ― он сделал небольшую паузу и с нежностью произнес мое имя: ― Лена.

Мое дыхание оборвалось. Сердце застучало быстрее. Раньше я всегда умилялась, когда герой манги или дорамы отваживался назвать девушку по имени. При этом в жизни никогда не содрогалась, когда парни произносили мое. Но сейчас все было иначе. В этот момент я поняла – мне конец.

Нет, он никогда не будет смотреть на меня влюбленными глазами. Никогда не ответит на мои чувства. Единственное, что связывает нас – это проклятье Иран. Его тяга вечно меня спасать. Но желание помочь кому-то – это не любовь. А на что-то меньшее мое жадное сердце больше не согласно.

Глава 23. Шаги навстречу

День выдался солнечным и светлым. С самого утра у меня не было ни малейших сомнений, что он будет удачным.

Первое, что увидела, когда открыла глаза – солнечный луч, который, проникая через дырку в старых шторах, назойливо щекотал мне нос. Не знаю, но это действо даже не раздражало, напротив, заставило меня улыбнуться.

На удивление даже каша в исполнении Ники весьма удалась. Обычно принцесса чудила с солью, но сегодня всего было в меру. Правда, вид за окном отвлекал, не давая насладиться едой в полной мере.

Рога таскал вязки дров из сарая, завалив их на плечо и с грохотом сваливая возле крыльца. И говорят же, что на три вещи можно смотреть бесконечно: как горит костер, как течет вода, и как кто-то другой работает.

– У тебя улыбка с лица не сходит, ― в голосе Ники слышалось привычное раздражение, но последнее время оно звучало как-то по-доброму: ― Твоя мертвая объявилась?

Я замотала головой:

– Все еще нет.

– Странно все это, ― задумчиво протянула она. ― Может, случилось чего?

– Думаю, она просто обиделась, ― пожала плечами я.

Ника сняла с печи чайник, я невольно скривилась: все-таки вид того, как она бралась за раскаленное железо, не мог не пробирать до мурашек.

– Ты уверена, что дело в простой обиде?

Кивнула:

– Да. Не знаю, но я чувствую, что она в порядке. И, кажется, я видела ее вчера. Она пряталась за деревом.

Ника с грохотом поставила чайник на стол:

– А ты уверена, что это была она, а не кто-то из драконов Дуге? Или Туров?

– Да! ― заверила ее я. ― Я ничего не почувствовала. У живых есть свои запахи, а у Голузеллы нет.

– Ты говорила, что твои силы непостоянны, ― не успокаивалась та.

– Не волнуйся, это точно была она.

– Почему ты так уверена?

– Просто знаю, и все.