Проклятье Ифленской звезды

Ифленцы не просят. Ифленцы приходят и берут то, что им понравилось, а если что-то или кто-то вдруг оказывается на их пути, они убивают.

Маленький брат, умирающий на ковре в луже крови. Мама, стоящая на коленях рядом с ним… мёртвый слуга на пороге. Кровь… много крови. Отчаянный крик служанки — «Пожалуйста! Не меня!»…

Смеющееся лицо ифленского офицера. Кровь на его доспехах, на руках и лице…

Выслушать… его?

— Никогда!

Благородный чеор Шеддерик та Хенвил

— Да никогда! — возмутился Кинрик, едва брат обрисовал ему план спасения. — Я не собираюсь жениться на какой-то там монашке, только потому, что она может оказаться здешней рэтой.

Кинрик на полголовы выше Шеддерика ростом, у него фигура воина, мужественное лицо и светлые голубые глаза. Он считает, что в любой ситуации лучше поступать по справедливости…

…Ночью кто-то поджёг хибары на окраине. Беднейшее мальканское население вышло на улицы, так что пришлось вмешаться гвардейцам. Короткие стычки в Нижнем городе едва не переросли в полноценную войну.

Обезглавленное наместничество штормило тем сильней, чем дольше оно оставалось обезглавленным. К тому же претендентов на роль наместника оказалось шестеро только явных. А сколько было тех, кто до времени желал оставаться неизвестным?

Старая цитадель Тоненга замерла в ожидании чего-то неизбежного и страшного, и это неизбежное, — тут мнение большинства совпало с мнением Гун-хе — должно было начаться сразу после оглашения последней воли покойного правителя. Если не случится никакого чуда.

Слава Покровителям, завещание никто не выкрал, так что оно было озвучено в назначенный день в присутствии всех заинтересованных лиц…

И многих, надо полагать, этот документ поверг в шок, потому как значительно менял расклад политических сил.

Шеддерик даже поморщился, вспомнив тот день: старик, не иначе, в помутнении, признал в нём своего сына и наследника. Правда, с оговоркой, что наследовать отцову власть он сможет лишь вслед его законнорождённому сыну — Кинрику та Гулле.

Зачем это было сделано, в общих чертах чеор та Хенвил мог представить: умирающий наместник уже не боялся ни гнева ифленского Императора, ни мести здешних аристократов, так что возможно, просто хотел их позлить. И всё же это признание узаконивало присутствие Шеддерика в цитадели. Косвенно оно давало ему ещё и возможность расширить сеть агентов при дворе.

Но на практике это был приговор. Очередной.

Благородный чеор в который раз вспомнил Ровве и его костяные гадательные плашки. Вряд ли и сейчас они показали бы что-то новое.

Но речь шла не о судьбе одного лишь Шеддерика. С ней-то всё было понятно уже давно…

— Шедде, я понимаю, что бунт вполне возможен, и знаю, чем это может кончиться для города и вообще, но… нам ведь главное — продержаться до открытия навигации, так? Если император подпишет приказ о моём утверждении, никто уже не сможет его оспорить.

— До этого момента ещё надо дожить. Кинне, всё не так плохо. Я её видел. Она не уродина и не сумасшедшая. Что ты теряешь?

— Вот сам на ней и женись! — возмутился брат. — Это глупо, делать ставку на какую-то свадьбу, когда в городе вот-вот полыхнёт. И у меня невеста есть!

Про невесту Шеддерик знал, но препятствием это не стало бы: наместник Хеверик официально о женитьбе сына не заявлял. Да и сам-то Кинрик невест менял не реже чем раз в десять дней. Пожалуй, можно было предположить, что этот аргумент Кинне берёг, как главный, но не удержался, вывалил всё как есть и сразу. Кинне едва исполнилось двадцать, он был храбр, решителен и пока ещё совершенно не умел хитрить.

— Не я же собираюсь стать наместником, — пожал плечами Шеддерик. — Впрочем, есть альтернатива, брат. Ты сейчас отрекаешься от всех притязаний в пользу светлейшего чеора Эммегила, например, и в тот же час, не отвлекаясь на сборы, бежим мы с тобой прятаться от наёмников из дома Шевека куда-нибудь подальше от столицы. Это альтернатива не самая приятная, но реализуемая.

Кинне в волнении пробежался туда-сюда по комнате, однако Шеддерик не стал заканчивать мысль. Надеялся, что брат догадается сам.

— Я потеряю уважение многих людей. Нет, это не подходит, — наконец сказал Кинрик.

— Уважение — ладно. Я без него как-то живу. А вот то, что многие купцы, заключившие договоры с отцом, лишатся поддержки; что у ифленской гвардии, которая сейчас выполняет твои приказы, будет с десяток новых хозяев; что, наконец, чеор Эммегил, едва заполучив луч на корону, мигом поднимет налоги и распределит доход таким образом, что в убытке окажутся все, кроме него самого…

— Достаточно! Я понял. Но неужели ничего нельзя сделать? Я имею в виду… как-то договориться. Никто же на самом деле не хочет войны.

— Мой вариант позволит нам малыми силами решить сразу три проблемы.

— Хочешь сказать, местные таким образом признают нашу власть законной? И сразу полюбят?

— Не полюбят. Но надеюсь, не станут так активно выступать против своей рэты.

— Ненадёжно. Они может, уже о ней и не помнят.

Шеддерик потёр челюсть, вспоминая недавнюю драку:

— Помнят.

— Ладно. А остальные два?