Проклятье диавардов

“Тебе, — говорит, — Вовка, вредно барменом работать, у тебя там испарения сильные. Ты там, брат, до белой горячки нанюхаешься. Садись-ка лучше грибков отведай, грибки в этот раз замечательные. Тебе как раз сейчас закусить полезно”. Попробовал я было возражать, а потом думаю: “В самом деле, бредовая получается история. Никому я сейчас ничего не смогу доказать. Ну их всех к лешему!” В общем, плюнул я на всю эту мистику, подсел к столу и стал закусывать. Ничего, отошел постепенно, развеселился, анекдот рассказал. Так бы и забыл совсем про это дело, да не вышло.

Возвращаюсь домой, ночь, на улице ни души, только впереди какая-то фигура маячит. Может, думаю, кто-нибудь из наших? Поравнялся я с ним, вижу — нет, не наш. Мужчина в годах, сгорбленный немного. Тут он поворачивает голову и смотрит на меня прищурившись. Мать честная, думаю, да это же тот тип в очках, который мне в подвале попался! Я даже остановился, а он прибавил шагу и скрылся за ближайшим углом. На меня — как нахлынуло, сразу вспомнил я и подвал, и красотку эту. До самого дома шел — на каждом шагу оглядывался, все мне казалось, что какая-то тень за мной крадется. И вот, возле подъезда уже, берусь я за ручку двери и вдруг чувствую на себе чей-то взгляд. Спиной чувствую. Никогда раньше со мной такого не было. Оборачиваюсь осторожно и вижу: стоит под фонарем здоровенный кошак неопределенной масти и глядит мне прямо в глаза не отрываясь. Тут у меня что-то аж екнуло внутри. Заскочил я в подъезд и — пулей на свой этаж. Дома только успокоился. Ладно, думаю, будет страху-то на себя нагонять. Лег спать, да так всю ночь и проворочался, не заснул.

Вовка замолчал. Я тоже ничего не говорил, собираясь с мыслями. Да, ему, пожалуй, досталось сильнее, чем мне. Я представил себя на его месте и поежился. Все эти подвалы, кошки, незнакомцы и прочая чертовщина здорово давила на психику. Мне, безусловно, легче — телевизор, телефонный джинн, это конечно, тоже чудеса, но без того мрачного налета, без дьявольщинки.

Впрочем, Вовка почувствовал себя гораздо лучше, как только понял, что он не одинок. Есть еще люди, подвергшиеся таинственному воздействию и, возможно, имеющие неоспоримые доказательства. Можно найти этих людей и вместе с ними разобраться в сущности происходящего. Наконец, имея эти самые неоспоримые доказательства, можно обращаться и в более серьезные инстанции, так сказать, к широким массам академиков.

Оставив на некоторое время телевизор в покое, мы принялись обсуждать наше положение и вырабатывать план вытекающих из него действий. Прежде всего это не мистика, решили мы. Чертей не бывает. Да и вряд ли они додумались бы до такого. Что касается лично нас, то мы, по-видимому, здоровы, если только один из нас не является галлюцинацией другого. Это было бы просто не интересно.

Теперь — суть происходящего. Вовка, не задумываясь, записал вчерашних красоток в пришельцы. Я возражал. На несчастных пришельцев и так уже вешают всех собак. Все необъяснимые явления природы — безусловно, результат деятельности пришельцев. Стоит древним людям построить какую-нибудь пирамиду поприличнее, как у них отбирают авторские права на нее и передают пришельцам… Нет, пришельцы — это слишком просто. Это невозможно именно в силу избитости темы.

Некоторое время мы спорили, затем я предложил выпить кофе и, оставив в покое спорный вопрос, перейти к выработке плана действий. Вовка согласился, и я побежал на кухню. Возвращаясь в комнату, я отметил про себя, что телевизор не умолкает ни на минуту, и подумал, что надо бы проверить, совпадает ли с программой то, что он нам демонстрирует. Как раз в этот момент диктор объявил следующую передачу.

— Слушай, Вовка! — сказал я.

Вовка обернулся.

— Где-то у меня тут, в газете, была программа… — начал я и вдруг застыл, глядя на экран. Голос диктора продолжал литься из динамика, но изображение затуманилось и исчезло. И из этого тумана выдвинулось огромное, во весь экран, лицо, заросшее щетиной, и пристально уставилось на Вовку. Я хотел что-то крикнуть, но не мог выдавить из себя ни звука. Вовка в этот момент смотрел на меня и не видел происходящего на экране. Однако мои глаза говорили достаточно красноречиво, и он резко повернулся к телевизору. Диктор мило улыбнулся, заканчивая свою речь, и началась очередная передача.

— Что там было? — спросил Вовка. Он был гораздо бледнее, чем пять минут назад. Я рассказал.

— И он смотрел прямо на меня?

— Да, и еще… Он был… выпуклый, такой… стереоскопический.

Несколько минут мы не отрываясь смотрели на экран, потом пошли пить кофе. Вовка все время молчал.

— Мм-да, — наконец произнес он. — Я думал, что больше этих фокусов не будет. По-моему, они за мной следят.

— Следят?! — я уставился на Вовку…

Стоп! Следят! Кто ж так следит? Эту слежку за версту видно. Не следят они, а нервы на кулак мотают, заставляют чувствовать за собой слежку!

— Слушай, ну-ка еще раз расскажи, что эта мадам тебе говорила в подвале.