Проклятье диавардов

Проснувшись на следующее утро, Силуянов обнаружил себя уже на планете Гермиде в компании знаменитого гермидского профессора Ван-дер Граафа. Профессор поприветствовал гостя от лица всего населения планеты, после чего, по просьбе Севы, объяснил ему, где он находится и как сюда попал.

— Ваше пребывание на Гермиде продлится три дня. Ночью мы будем считывать из вашего мозга информацию для фондов библиотеки, а днем вы совершенно свободны, можете гулять по городу или отправиться в путешествие, заблудиться у нас невозможно, так что чувствуйте себя, как дома.

Силуянов не возражал. Узнав, что его в целости и сохранности доставят домой, он перестал беспокоиться за свою судьбу л только пожаловался профессору на состояние здоровья. Ван-дер Грааф подробно расспросил Севу о его ощущениях и сейчас же пригласил известного гермидского биолога Гей-Люссака. Минут десять они колдовали в соседней комнате над какой-то машиной, после чего профессор принес Севе блюдо квашеной капусты и стакан рассолу.

Ободренный Силуянов принялся за еду, он хотел было попросить и опохмелиться, но постеснялся. Вздремнув затем еще несколько часов, он, наконец, почувствовал себя лучше и вышел на улицу подышать воздухом.

Шагая по городу, Сева не обращал особого внимания на окружающее его великолепие, чтобы не уронить своего достоинства. Он был настолько горд и независим, что в земной жизни даже не здоровался с участковым, поэтому постарался теперь настроить себя критически и всех встречных награждал презрительным взглядом.

Между тем вечерело. В прохладных тихих скверах зажглись фонари, там приятно шумели и гуляли редкие прохожие. Севе скверы не понравились, как-то ненатурально они выглядели. Ему не попадалось ни одной сломанной скамейки, на них даже ничего не была нацарапано. Фонари горели над самой головой, их можно было не то что камнем — ногой достать, но ни одного разбитого не нашлось, а гермидяне ходили мимо, как будто их это не касалось. Возле фонтанов стояли маленькие раскладные креслица для отдыха, ну просто подходи, бери и уходи. “Равнодушие в людях”, — думал Сева. Ему стало тоскливо, и он отправился домой, то есть в библиотеку Вселенского Разума.

По пути он заглянул в сияющий голубой облицовкой общественный туалет и, уединившись, попытался с помощью карандашного огрызка оставить на стене лаконичный автограф. Силуянова ждало глубокое разочарование: карандаш крошился и рассыпался, не оставляя никакого следа. Сева так расстроился, что, забыв и об основной цели своего прихода, покинул негостеприимное заведение и отправился дальше…

Анализируя в эту ночь силуяновскую энцефалограмму, Профессор Ван-дер Грааф был сильно обеспокоен. Он немедленно связался с психологом Бойлем-Мариоттом и попросил его прилететь как можно скорее.

— Землянин стал сильно тосковать, — говорил он, — его разрывают смутные желания, я начинаю опасаться за его здоровье. Необходимо создать для него более привычную обстановку…

Проснувшись утром и обнаружив себя все в той же комнате, Сева поморщился, натянул брюки и рубашку и снова отправился бродить по городу. А чем еще заниматься? “Пивка бы сейчас холодненького”, — думал он, шагая по проспекту.

И вдруг, за ближайшим углом перед Севой открылся очаровательный вид: посреди пустыря, которого — чтоб мне лопнуть! — вчера здесь не было и в помине, стоял голубой фанерный ларек “Пиво”. Возле него, прихотливо изгибаясь, шумела очередь. Сева со всех ног бросился к людям.

— Ребята! — закричал он. — Вас когда привезли? Вы тоже библиотечные?

Но никто не обратил на него внимания, только одно корпусная женщина окинула Севу холодным взглядом и строго произнесла:

— Много вас таких в знакомые набиваются… В очередь становись!

Силуянов не стал спорить и поскорее занял очередь за сереньким мужичком с канистрой. Наконец-то он мог спокойно вздохнуть! Атмосфера была привычная, разговоры все знакомые:

— …А за ним, значит, дед в плаще, за дедом на мотоцикле двое, потом вот в шлепанцах, за ним три женщины, потом э-э… таксист, а уж за таксистом — ты!

— Каво? Этот дед пришел, когда я уже с полчаса тут стоял! А занимал я за бабкой с бидоном…

Немного в стороне пятеро парней, расположившись кружком, прихлебывали из трехлитровой банки. Когда пиво кончалось, один из них подбегал к ларьку, совал банку в окошко и, сплевывая в сторону очереди, говорил: “Уплочено уперед”. Если очередь начинала попискивать, остальные четверо, засунув руки в карманы, подходили ближе.

Сева скоро совсем освоился, он сбегал на проспект, раздобыл какое-то подобие банки, тяжело вздыхая об оставшейся дома дюралевой канистре, и голос его вновь уверенно зазвучал в общем хоре.