Проклятая судьба

— Не пройдет, — криво усмехнулась Ллос. — У него характер Нергала. Из-за чего я поначалу натерпелась страха, пока не поняла кто передо мной. Он ведь никогда не был злобным. Всегда веселый, в меру бесшабашный, юморной. Но в бою — неистовый и находчивый, настолько, что я даже не представляю, кто его мог убить. И как. На Земле не было ни одного бога, который мог бы с ним на равных сойтись лоб в лоб.

— Зачем драться с тем, кто сильнее тебя? — поинтересовалась Индилаир.

— Тогда это Шар… только она могла нанести ему удар в спину. — твердо произнесла Ллос.

— Но зачем ей это?

— Борьба за власть. Поиск силы. Поиск мира. Мало ли? Я уже к тому времени сбежала с Земли и не представляю, что там творилось. А все участники тех потрясений мертвы. Причем многие безвозвратно. Понятное дело, про богов такое говорить не стоит. Они всегда могут вернуться. Но в шансы не велики.

— Бог войны… — покачала головой Асаф. — Кто бы мог подумать. А я еще думала о том, что с ним не так.

— Он не бог войны. — отрезала Ллос.

— Это вопрос времени. Если я правильно поняла задумку Шар, это теперь необратимо. А сто лет на это уйдет или десять тысяч — уже не важно. С каждым вздохом Всеволода, с каждым его сражением, с каждым его плетением обретает силу тот, кто внутри него. И этот кто-то будет потихоньку его заменять. Трансформировать. Изменять.

— Ты же говорила, что он стал принцем Нехекары! — воскликнул Аэноран.

— Боюсь, что трансформация, запущенная моей жрицей, не сможет преодолеть задуманного Шар. Я с таким сталкивалась.

— Этому можно помешать? — спросил Павел Савельевич.

— Конечно. Достаточно принести Всеволода в жертву какому-нибудь божеству. Бог сам решает выжигать с души все лишнее или нет. Но, как правило, он оставляет душу девственно чистой, без привязок. Чтобы ее не смогли украсть.

— А больше никак?

— Других способов я не знаю. Да и что вы переживаете? Личность Всеволода будет заменена постепенно. Он ни в одно мгновение станет древним аккадским богом. Скорее всего произойдет слияние личностей. И Всеволод сохранит память, привязанности и прочее. Если она, — Асаф кивнула на Ллос, — говорит правду и у него уже сейчас характер Неграла, то разницы мы даже не заметим. И вы, Павел Савельевич, воспитывали юного Нергала, лишенного божественной мощи. И да, с Шар вы, судя по всему, хорошо знакомы — она была вашей невесткой.

— Тяжелая женщина, — покачал головой старик. — Гордая, вздорная и горячая. Я это списывал на южные корни, проявлявшиеся в ее внешности. По паспорту она была дочерью иракского дипломата, которая осталась тут после обучения, выйдя замуж за моего сына.

— Она и была родом из Междуречья, — заметила Ллос. — Там ее Родина. Там она родилась простым человеком когда-то очень давно. Вероятно, еще до того, как появились аккадцы. И чужие личины она очень не любила, поэтому всегда, когда могла, представала в своем изначальном облике.

— При всем при этом она никогда не повышала голоса ни на меня, ни на сына.

— Еще бы она повысила… — смешливо фыркнула Ллос. — Она пусть и на время вошла в вашу семью, в ваш род, но вела себя по обычаям, которые для нее альфа и омега. Как бы она не крутилась, и чтобы не творила — она всегда оставалась стоять на фундаменте своего прошлого.

— И что теперь? — тихо спросил Павел Савельевич.

— Ничего. Действуем по плану. Сначала нужно Всеволода вырвать из рук Аданоса, который, без всякого сомнения, постарается завладеть его душой. А потом уже посмотрим. Может и делать ничего не нужно. Может он уже родился Нергалом… только молодым, смертным и лишенным памяти о прошлой жизни…

Глава 5

Ночь не принесла Всеволоду успокоения.

Спал он плохо. Точнее вообще не спал. Думал. Анализировал весь этот год своей безумной жизни. Год, который по насыщенности просто зашкаливал. Он как бешенная собака бежал вперед. А если и не бежал, то либо пытался отдышаться, либо сообразить хоть что-то, хоть как-то, будучи заваленный обычной текучкой и страстями.

Сейчас же, передохнув и немного психологически протрезвев от холодного ушата новостей, он прям обалдел от выводов, к которым пришел. Прежде всего он осознал, что все это время был дураком. Мальчишкой и дураком.

Им крутили и вертели как ребенком.

Все.

Вот буквально все.

И он выживал не потому, что молодец, а на чистом везении. На лихости. На готовности шагнуть за грань возможного. Просто потому что эта грань ему была не известна.

Дурак. Наивный дурак.

Каждый из игроков в этих партиях мог дать ему фору в своем опыте интриганства и манипуляций, подстав и прочих прелестях. А он вел себя с ними, словно с равными. Как же глупо и смешно он выглядел в их глазах. Наверное, по этой причине он и сумел добраться до Золотой башни. Его недооценивали. Просто недооценивали. И вели свои игры.

И что дальше?

Да ничего нового.

Он — опять в ловушке.

В контуре ловушек.